Затмение
Шрифт:
Эдвард опешил, однако охотно ответил на мой поцелуй. Его губы мягко целовали мои, но я видела, что его мысли бродят где-то далеко: скорее всего, пытается сообразить, чего я добиваюсь. Я решила, что подсказка не помешает, и слегка дрожащими руками потянулась к вороту рубашки. Непослушными пальцами торопливо попыталась расстегнуть пуговицы. Эдвард меня остановил.
Он замер. Я почти услышала, как в его голове щелкнуло: он наконец связал воедино мои слова и действия. И тут же, укоризненно глядя
– Не делай глупостей.
– Но ты же пообещал: все, чего я захочу, – напомнила я без особой надежды.
– Об этом даже речи быть не может! – Хмуро глядя на меня, Эдвард застегнул две пуговицы, которые мне все же удалось расстегнуть.
Я стиснула зубы.
– А я говорю, может! – прорычала я, схватила ворот своей блузки и рванула, расстегнув верхнюю пуговицу.
Эдвард схватил меня за запястья и прижал мои руки к бокам.
– А я говорю, нет! – категорически заявил он.
Мы мрачно уставились друг на друга.
– Ты сам хотел узнать, что я имела в виду.
– Я думал, ты имела в виду нечто хотя бы отдаленно возможное.
– Значит, ты можешь попросить все, что угодно, включая такую невероятную глупость как брак, а мне нельзя даже поговорить о том…
Эдвард свел мои руки вместе, ухватил их одной рукой, а другой зажал мне рот, прерывая бессвязный поток обвинений.
– Нет, – сурово заявил он.
Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И когда злость начала таять, ей на смену пришло другое чувство.
Мне не сразу удалось понять, почему я снова опустила глаза и вспыхнула; почему глаза на мокром месте и тянет убежать из комнаты.
Он меня не хочет!
Эта мысль противоречила логике. Эдвард ведь не раз говорил, что все дело только в моей безопасности. И все же раньше я не выражала свои чувства так открыто.
Угрюмо уставившись на золотистое покрывало такого же цвета, как и глаза Эдварда, я едва сдерживала слезы.
Эдвард вздохнул. Убрал руку, закрывавшую мне рот, и взял меня за подбородок, задирая его вверх, чтобы я подняла взгляд.
– Ну, что теперь?
– Ничего, – неохотно выдавила я.
Он долго вглядывался в мое лицо, а я безуспешно пыталась вывернуться из его хватки.
Эдвард нахмурился.
– Я тебя обидел?!
– Нет, – соврала я.
Ничего не успев понять, я оказалась в объятиях Эдварда, прижатая щекой к его плечу. Он успокаивающе гладил меня по лицу.
– Ты ведь знаешь, почему я вынужден сказать нет, – пробормотал он. – Ты знаешь, что я тоже тебя хочу.
– Правда? – с сомнением спросила я.
– Конечно, правда! Глупенькая ты моя, обидчивая девчонка! – засмеялся Эдвард и тут же угрюмо добавил: – И по-моему, не только я. Мне кажется, что за мной уже выстроилась нетерпеливая очередь,
– Ну и кто теперь говорит глупости? – Разве кто-то может хотеть неуклюжую, застенчивую и неопытную девчонку?
– Мне что, собрать подписи под заявлением, чтобы ты мне поверила? Сказать тебе, кто подпишется первым? Некоторых ты знаешь, но остальные тебя удивят.
Я помотала головой, по-прежнему пряча лицо у него на груди.
– Ты просто морочишь мне голову. Давай вернемся к тому, с чего начали.
Эдвард вздохнул.
– Поправь меня, если я не права. – Я попыталась сохранить невозмутимость. – Ты требуешь, чтобы мы поженились, – на этом слове я не могла не поморщиться, – чтобы ты оплатил мое обучение в колледже, а еще ты хочешь отсрочку и новую машину для меня. Я ничего не забыла? Ничего себе списочек!
– Только первое условие не подлежит обсуждению. – Эдвард улыбнулся. – Остальные – это так, пожелания.
– А мое единственное маленькое требование…
– Требование? – прервал меня он, снова становясь серьезным.
– Да, требование.
Эдвард прищурился.
– Мне ужасно трудно согласиться на брак. И я пойду на это, только если получу что-нибудь взамен.
Он наклонился и прошептал мне на ухо бархатным голосом:
– Нет. Сейчас это невозможно. Потом, когда ты будешь менее хрупкой. Белла, имей терпение.
Я постаралась говорить твердо и невозмутимо:
– В том-то все и дело. Когда я буду менее хрупкой, это будет уже не то! Я стану другой! И кто его знает, кем именно.
– Ты по-прежнему останешься Беллой, – пообещал он.
Я нахмурилась.
– Каким образом?! Ведь я изменюсь настолько, что буду готова убить Чарли или пить кровь Джейкоба и Анжелы?
– Это пройдет. К тому же я сомневаюсь, что ты станешь пить кровь этой собаки. – Эдвард притворно передернулся. – Даже как новорожденная ты будешь более разборчива!
Я пропустила мимо ушей попытку отвлечь меня.
– Но ведь именно это мне всегда будет нужно больше всего, верно? Крови, крови и еще больше крови!
– То, что ты до сих пор жива, доказывает, что это не так, – заметил Эдвард.
– Ага, надо лишь подождать восемьдесят лет! – напомнила я. – Я имею в виду физические желания. Интеллектуально я смогу быть собой… со временем. Но чисто физически я буду хотеть только крови и больше ничего.
Эдвард промолчал.
– Значит, разница все-таки есть, – сделала я вывод, не встречая возражений. – Потому что сейчас физически я больше всего на свете хочу тебя. Ты мне нужен больше еды, воды и воздуха. Разум расставляет приоритеты в несколько ином порядке, но вот тело…