Затмение
Шрифт:
— Он был из Сент-Остелла!
Позже вдова Треготнан сказала:
— Это всё твоя вина, Толли, уж точно. Кого ж еще винить, если десять лет здесь было тихо, и мне на что было жаловаться.
— А что такое? — удивился Толли. — Четверых или пятерых я вышвырнул собственными руками. А остальные вроде вели себя достаточно мирно.
— Мирно? Ну да, как же. Руками? В смысле рукой? Этот крюк — не рука, и некоторые из тех, кого ты приложил, это почувствовали. Я не хочу, чтобы сюда явились представители закона. И лучше
— Съехать? Но я же только что прибыл! И надолго ли, дорогуша? Не могу с тобой расстаться.
— Остынь. Месяца будет довольно. Но имей в виду... Я не шучу. Когда вернешься, чтоб такого больше не было, иначе нам придется расстаться.
И Толли на месяц уехал. Забрал с собой мелкую неухоженную лошаденку и шесть щенков и отправился в Пензанс, где устраивал собачьи бои и прочие мероприятия, не одобряемые добропорядочными гражданами. Ему удалось продать всех щенков по отличной цене, а деньги он потратил на хорошую жизнь (в своем понимании). Но он все же вернулся в Сол в новом сюртуке и с десятью гинеями в кармане, хотя и не удовлетворил любопытство Салли по поводу того, где их раздобыл.
Росс в эти недели тоже часто отсутствовал и однажды, возвращаясь домой мимо перекрестка Баргус, где стояла давно не используемая виселица, без особого удовольствия увидел поджидающего его сгорбленного человека в потрепанной шляпе, черном шерстяном сюртуке и с длинными ногами, болтающимися по бокам низкой лошаденки. Он был похож на Санчо Пансу, ждущего Дон Кихота. Когда Россу пришел в голову этот образ, он улыбнулся и быстро подумал, с присущей ему самокритикой, не потратил ли он часть своей жизни на борьбу с ветряными мельницами.
— Заметил тебя на дороге, — сказал Трегирлс. — Как дела, молодой капитан? Могу я составить тебе компанию на пару миль?
— Тебе же не по пути.
— Ничего подобного. Я как раз хотел к вам заехать, но был в Пензансе и только недавно вернулся.
— Прибыльная поездка?
— Так себе. Продал всех щенков, так что если тебе нужен пес, то придется подождать следующего помета.
— Я вроде сказал «нет». Ты разве не видел Гаррика, когда заезжал в Нампару?
— Гаррика?
— Нашего пса. Он не любит других собак.
Они поехали дальше.
— Видел твою женушку, — сказал Толли.
— Она мне сказала.
— Попили чаю, мы с твоей женушкой.
— Удивлен, что ты узнал вкус.
— Вкус чего?
— Чая.
— Ну, немного странновато для меня, признаю.
— Потрясение устоев.
На некоторое время повисла пауза.
— Мы с твоей женой поладили.
— Это она мне тоже сказала.
— Она сказала, что та лошадь, которую я вам продал, стоит своих денег. Лучшее животное из тех, что ты когда-либо покупал.
— Вот — лучшее животное из тех, что я когда-либо покупал, — ответил Росс.
— Ох, да ладно, но ведь она
— Возможно.
— Дай мне знать, когда понадобится.
— Я слышал, ты уютно устроился в постели вдовы Треготнан.
— Мы поладили. Ей нужен мужчина.
— Чтобы поддерживать порядок в пивнушке, а как же.
— Ах, это. Это было просто недоразумение. Никто не пострадал. Теперь смирные, как голубки.
Голубок? Росс бросил взгляд на спутника. Скорее уж черная ворона.
— Как твои дети?
— Только на прошлой неделе впервые с ними повидался. Там мне нет места, капитан.
— Это тебя удивляет?
— Так давно всё это было. Простить и забыть, вот мой девиз. Но только не их... Какие же они разные! Эмма пошла в меня, сильная и крепкая красотка. И характером тоже, — Толли облизал губы. — Ага, характером тоже. Прям душу греет... Но Лобб! Вот бедолага. Весь в мать. Прям доходяга, скрюченный как старик. Лет пятьдесят на вид. А его дети! Старший еле жив — говорит-то с трудом и припадочный. А остальные, бедные детки, корчатся у очага с угольками, животы распухшие, ноги как тростинки. Все выродились, весь выводок.
С возвышенности можно было увидеть море, которое то появлялось, то исчезало за утесами, деревья вокруг Тренвита и около Фернмора, дома Чоуков, наклонный шпиль церкви Сола, даже клубы дыма вдалеке, над единственной работающей шахтой.
— У них своя жизнь, — сказал Росс. — Вряд ли стоит ожидать, что они будут о тебе беспокоиться.
Толли пнул лошадь каблуками.
— Я подумывал помочь Лоббу и его семье.
— А ты можешь помочь?
— Могу, если мне помогут другие.
Ага, вот оно, подумал Росс. Этого следовало ожидать.
— В таком случае лучше отдать милостыню сразу им.
Трегирлс опустил плечи, чтобы дышать свободней.
— Я не о деньгах думал. А о работе. Иногда, когда она есть. А еще тебе нужна новая лошадь, когда эта старая кобыла околеет, хромая старая кобыла, на которой ты едешь. Когда она околеет, кто найдет тебе новую, а? Я умею покупать и продавать. Знаю все о женщинах и животных. Ну так вот, когда надумаешь купить, не трать время понапрасну, молодой капитан, предоставь это Толли, а? Ну, как тебе?
Росс заметил на себе оценивающий взгляд Толли и засмеялся.
— Я подумаю.
Они поехали дальше, не сказав ни слова, пока не добрались до развилки, где Росс поскакал бы дальше, а Трегирлс сворачивал на Сол.
Когда они натянули поводья, Росс сказал:
— Есть кое-что, что я мог бы тебе предложить, но не знаю, как тебе это понравится. Ты говоришь по-французски?
— Ага. Болтаю как заведенный. За своего принимают.
— Но должен предупредить: это может быть опасно, хотя и не обязательно.