Заточенная в Золотой Клетке

АlshBetta

– Мы подожжем особняк Каллена! – стальным голосом произнесла женщина, ненавистно ударяя бокалом по столу – Он сгорит заживо, сгорит, как сгорела моя дочь!

– Как вы собираетесь это сделать? – хмыкнув, поинтересовался Свон, уязвленный тем, что его мнения так и не спросили…да что там уязвленный, он готов был придушить эту стервозную Денали своими же руками прямо сейчас: к сожалению, он не мог этого сделать, потому, что только она может убрать Каллена с его пути.

– Через одного из охранников – устало объяснила Таня, но, тем не менее, почувствовала, как приятное пламя мести разгорается в её груди – Через Дилана. Он подожжет дом ночью воскресенья, Каллен будет мертв. Умрет ужасной смертью.…И я буду довольна, а Изабелла – отомщена.

*

Эдвард

сидел на диване в своей гостиной, а голова Беллы покоилась у него на коленях. Он ласково поглаживал каштановые кудри и смотрел в самое дорогое на свете лицо, следящее за событиями на телеэкране. Вчера Белла стала Его по-настоящему. Она отдалась ему, показала наивысшую степень доверия, и он не подвел её. Она была счастлива, и всегда будет. Всегда, пока рядом он – а он и не собирается никуда исчезать или уходить. Навсегда, навечно он будет с ней. Со своей маленькой девочкой.

Сегодня она стала его женой. Теперь они семья, супруги. В десять утра священник утвердил их брак в церкви, а документация, подготовленная вчера знакомым Каллена в этой сфере деятельности помогла им заверить брак юридическим путем. Никаких вопросов не возникло, и это очень радовало обоих (накануне вечером мужчина рассказал девушке о смещении её дат рождения. Надо сказать, она совсем не злилась). Сегодня она была прекрасна в приталенном белом платье, которое было на заказ – по велению Эдварда и выбору Беллы – сшито известным дизайнером за немыслимые деньги. Но они стоили этого – пусть для Каллена цена и не имела значения – затейливая вязь мелких брильянтовых пуговиц застегнутых на спине опускалась до самых бедер, обтягивая идеальную фигуру девушки. Ниспадающая белоснежная ткань – девушка уже избавилась от своего страха перед белым цветом - заканчивалась шлейфом, и пестрела невесомыми навесами из тончайшего шелка. Прямо как принцесса из сказки она вышла из черного «Мерседеса» Каллена, ведомая им по мраморным ступеням не меркнущего святого собора. Оказавшись внутри, они повторили клятвы, сказанные миллион раз до них – хотя, вряд ли в мире нашлась бы ещё одна похожая пара – а затем, положив руку на Библию, поклялись в вечной любви и взаимопомощи.

Когда мужчина взглянул в светящиеся от счастья глаза девушки, он видел в них отражение себя, своей души. Едва они оказались за порогом церкви, как он тут же поднял её на руки, кружа по огромной площадке перед входом. Она смеялась, обнимая его, а затем поцеловала. Мягко, нежно и нерешительно – так же как в первый раз в своей спальне. Это был их первый семейный поцелуй, тот, что оба запомнили навечно.

После же юридической конторы и церкви они вернулись в особняк, и поужинали самыми вкусными и изысканными блюдами, которые только мог найти Каллен для своей любимой, новоиспеченной жены.

После этого последовал полный наслаждения день – и дело было не только в сексе, которым они традиционно занялись после ужина – времяпровождение друг с другом вселяли в них надежду на лучшее, на самое светлое из всех возможных вариантов будущего.

Чуть позже - около десяти – приехал Джозеф Клайд, и, удостоверившись, что с бумагами заключенного брака все в порядке, уехал оформлять документы на опекунство – все же, двадцати одного года девушке ещё нет.

Этой же ночью, только намного позже, Каллен раздумывал о беспокоящих его вопросах по поводу детей. Он был счастлив и рад, но эти понятия не давали ему покоя:

Сможет ли он, захочет ли других детей? Их с Беллой детей?

Он вспоминал Изабеллу, и сердце его сжималось. Наконец, в три утра, воспоминания достигли передела, и он, встав, тихо отправился в комнату Белль. К своему ужасу, он заметил, что помещение пусто, а розовые стены заново выбелены,…исчезло все, даже мебель из ванной комнаты. Только белые стены и пол. Ни забавных рисунков на стенах, ни книг, ни журналов, ни дисков, ни игрушек. Ничего, что могло бы напомнить о прошлой обитательнице этой комнаты, которая так и никогда здесь не побывала.…Только маленькая кожаная книжечка: дневник разрисованный сердечками лежал в одном из ящиков его комода, припрятанный под груды свежей одежды. Никто не доберется туда кроме него. Он был крайне расстроен и озадачен – стоили ли делать это, если теперь так больно? Неужели так будет всегда? Вечная боль…притупленная после той истерики и потери

сил, но никогда не заглушенная до конца…Ему стало так горько и плохо, что вернувшись в свою спальню, к спящей девушке, он растеряв остатки самообладания позволил себе распасться на кусочки, и заново пролить слезы. Девушка была слегка испугана, когда застала его со слезами и сдавленными рыданиями обнимающего её, но мигом проникнувшись ситуацией, скинула с себя сон, и стала утешать. Снова она вытирала его слезы, снова шептала ласковые слова, снова целовала его лицо, его шею, его грудь – напоминала, что рядом. Он не смог рассказать ей о том, что его тревожит, а она и не выпытывала это у него. Он уже давно понял, что ничто, ни одно успокоительное не сравнится с его Беллой, которая готова на все ради него. Впрочем, он тоже.…Когда девушка снова уснула, он уже успокоился, и был готов к новым размышлениям. Только теперь откидывал мысли о мертвой дочери, думая о своих будущих малышах. На утро к нему пришло решение, пришло прозрение: ну конечно же он хочет детей! Хочет, что бы у них с Беллой была настоящая, полная, крепкая семья. Что бы она стала матерью, а он отцом. Что бы на газонах этого особняка, этой его собственной Золотой Клетке бегали маленькие ножки, неистово кричащие «Папочка» и «Мамочка». Такое счастливое и безоблачное будущее…Маленькие копии его и Беллы, такая же красивая девочка с карими глазками и каштановыми кудряшками. Милая, забавная и озорная. Смелая и решительная, храбрая и сильная, добрая и ранимая, любящая и сострадающая…

Или же мальчик, прехорошенький мальчик с его изумрудными глазами и бронзовыми локонами. Очаровательный малыш с белозубой улыбкой и бесконечно добрым сердцем. Тот, который никогда не причинит боль тем, кого любит, тот, кто всегда будет оберегать свою семью от любых напастей….

Дети – его продолжение, его наследие, его счастье. Он будет любить их, ну, конечно же будет! Как вообще такие бредовые мысли могли прийти ему в голову?

Ночь раздумий понадобилась Каллену, что бы разобраться в себе, и поэтому сейчас, гладя локоны своей девочки, он представлял, как она будет играть в прятки с их детками, считая до десяти. Как они вместе услышат их первые слова, как они увидят их первые шаги, когда вместе ощутят что абсолютно и полностью счастливы. Нет, для него ребенок от Беллы это не проблема и не проклятие, как он ранее думал, скорбя по Белль – это его избавление, его маленькое, картавящее счастье, ходящее пешком под стол. От этих мыслей в душе у мужчины становилось все теплее, а взгляд, упирающийся в глаза своего ангела, говорил лишь одно: «Я люблю тебя!». Белла, кажется, почувствовала этот взгляд, потому что подняла на него глаза, ответно улыбаясь.

Хитро ухмыльнувшись, Каллен просунул руку под её плечи, и через секунду из лежачего положения Белла переместилась в сидячее – но все ещё на коленях Каллена. Её уже перестали пугать подобные вещи, поэтому она просто расслабленно рассмеялась, и, найдя губы мужчины, слилась с ним в поцелуе. С этим поцелуем Каллен ощутил новое желание, проснувшееся в нем только что, но решив не пугать Беллу, принялся отгонять подобные мысли подальше.

А девушка тем временем чувствуя тоже самое внезапно наклонилась к его уху, и разрывая поцелуй, прошептала:

– Вернемся в комнату?

Эдвард был слегка удивлен, но, тем не менее, очень рад такому повороту событий. Крепко обхватив свою девочку руками, он с готовностью поднялся с дивана, и, не выпуская её из объятий, направился к их общей спальне…

– У меня кое-что есть для тебя, - вставая с постели, и взъерошивая волосы девушки, сообщил Каллен, не спуская с лица искреннюю улыбку. Снова удовольствие, снова любовь. Он действительно исцеляется в объятьях самой лучшей из его женщин. Его единственной женщины – отныне и навеки!

– Сюрприз? – удивилась Белла, не ожидавшая что за кольцом, платье, свадьбой и невероятной ночью и утром последует ещё что-нибудь. Чего ей ещё желать? Самый лучший человек только что был с ней. Он любит её. Он на ней женился. Он её муж, её Эдвард!

Она теперь Белла Каллен – и это имя очень ей нравится. Безумно.

– Да – коротко ответил мужчина, и выудил из письменного стола какой-то документ в деревянной рамке. Непонимающая Белла, смотрела на все это, и пыталась догадаться о том, что же ещё приготовил для неё мужчина.