Заточенная в Золотой Клетке
Шрифт:
– Сгорела?… – Таня залилась новыми слезами, оглядываясь вокруг себя. – Синий луг, говоришь? Где это?
– Поехали, я покажу! – предложил Эдвард, чувствуя, как слезы катятся и по его щекам. И где же теперь его Белла, чтобы быть рядом, чтобы поддержать и утешить? Как же ему сейчас необходимо просто прикоснуться к ней, его боль хотя бы на секунду утихла, и перестала так неистово давить на сердце тяжеленной гирей.
Таня всхлипнула и, согласившись, села на переднее сиденье машины Каллена. Эдвард сел за руль, выруливая, и быстро направляясь к тому заветному месту, и держась за руль,
– Как ты мог? – шептала Таня. – Почему ты не сберег её?
– Я пытался! – взвыл Эдвард, не в силах более терпеть эту страшную истязающую боль. – Я пытался и не смог! Мне нужно было сгореть в аду, а не ей! – он с яростью ударил по рулю, и тот вздрогнул, но машина скорости не сбавила.
– Ты, к сожалению, жив, а вот она мертва! – навзрыд рыдала Таня. – Ты не сберег её…
– Я не смог! – заорал Каллен, снова чувствуя, как рыдания разрывают его сердце и горло. – Я не смог! Я должен был сгореть!
– Сгоришь, поверь мне! – вскрикнула Таня, выглядывая в окно, за которым мелькал ночной пейзаж. – Я организовала все это, чтобы побыть с дочерью, чтобы увидеть её! А ты, ты лишил меня всего этого! – философски прошептала Таня, и её передернуло от ужаса. – Ты убил моего ребенка! – от этой догадки и пришедшей мысли ей стало так больно и страшно, что она снова взглянув на Эдварда, во второй раз отвесила ему пощечину, забывая где она, и что он за рулем машины.
Автомобиль запетлял, и Эдвард не понимая, что случилось, резко вырулил вправо, забывая про встречную полосу.Увидев свет фар другой машины, и её мощный сигнальный гудок, он едва успел снова вывернуть руль, дабы не быть похороненным под обломками собственной машины. Вылетев на обочину, машина замерла, а Эдвард крепко держась за руль, невидящими глазами взглянул на Таню. Она тоже смотрела на него, прерывисто дыша, и сжимая сумку от ужаса. Она едва не погибла, и Эдвард тоже. И по её вине…
– Ты что творишь? – заорал Каллен, набирая в грудь воздуха. – Разбиться решила?
– Я не так хотела… - зарыдала Таня во второй раз. – Это была ошибка! – потом она вспомнила о своем горе, и горе Эдварда, и этот «высший пилотаж», проделанным им отошел на второй план. – Вези меня на луг быстрее! Я хочу к своей девочке, а не умирать здесь по дороге!
– Господи… - прошептал Эдвард, дрожащей рукой заводя мотор, и смотря на пустующую дорогу во тьме ночной. – Господи, помоги мне выжить, помоги мне добраться до Беллы живым! – очень тихо проговорил он, и понадеявшись на милость господню, выехали с обочины, снова разгоняясь, и едя к Синему Лугу.
Таня рыдала, сжимая сумку, и смотря вперед. Теперь она не решалась распускать руки, потому что хотела добраться до того места, где был развеян прах её дочери…господи, зачем она уехала тогда?
– Я не так хотела! – воскликнула она. – Я не хотела оставлять Изабеллу! Но я должна была…
– Что ты должна была? – проговорил Эдвард, остервенело петляя между деревьев, и выезжая на дорогу к лугу.
– Я уехала, потому что у меня не было денег, чтобы прокормить ребенка! Я бросила её на твое попечение, я фактически отреклась от неё, не была для неё матерью, и эта моя кара, потому что моя девочка даже не знает о моем существовании! – вскрикнула Таня, снова утопая в слезах.
– Я искал тебя! – пресным голосом
– Искал меня? – не веря, переспросила Таня, поднимая на Каллена голову.
– Искал… - прошептал Эдвард, замечая, что уже подъехал к лугу, и поэтому отключая мотор. – Но не нашел, ты растворилась.
– Я вынуждена была уйти… - шепнула Таня, выходя на свежий воздух, и чувствуя, как ветер обдувает её мокрое лицо. Наконец она увидела, что место, в которое её привез Эдвард очень красивое, даже ночью. Она подошла к огромному стволу дуба, и погладила его шершавую кору.
– Здесь красиво, – надломлено проговорила Таня, и Эдвард кивнул, чувствуя, как спазм заглушает его речь от воспоминаний. Он ощущал, что комок рыданий, застывший у него в горле, мешает дышать, мешает жить, мешает мыслить трезво. Он был здесь с Белль до пожара, она носилась по этим зарослям пшеницы, которые сейчас колосятся невдалеке, и играла с цветами, которые растут у дуба…
– Она тут была? – спросила Таня, оглядываясь вокруг. Эдвард снова кивнул, берясь за горло, шею, будто бы надеясь исчерпать всю боль, засевшую в нем, и уснувшую на некоторое время благодаря его Белле. Совсем недавно он был счастлив со своей маленькой девочкой. Он ел сахарную вату и катался на горках, ему не было больно, потому что он не ощущал этой боли.
Но, похоже, теперь приближается довольно сильная истерика, ведь этот ком страданий в горле не отпускает его, и Эдвард уже начал чувствовать недостаток кислорода. Он схватился за ворот рубашки, оттягивая его, и будто считая, что так будет легче пережить все это.
Таня вообще ничего не видела, оглядываясь вокруг, и пребывая в собственном горе.
В то время как Эдвард не на шутку взволновался, чувствуя, как слабеют его конечности от недостатка воздуха. Его две последние попытки вздохнуть были остановлены им самим, и теперь на третью, ему, наконец, удалось вдохнуть немного воздуха. Поэтому грузно рухнув на колени, он схватился за горло, быстро и глубоко дыша, пытаясь восстановить запасы кислорода.
– Это только начало твоих мук! – усмехнулась Денали, проходя мимо Эдварда, и смотря на него. – Ты будешь умирать медленно и в мучениях! Твое небесное наказание уже близко, Эдвард! За то что ты убил нашего ребенка!
– Я не убивал её! – заорал Эдвард, все ещё пытаясь вдохнуть достаточное количества воздуха, и обращаясь то ли к Тане, то ли к самому себе. – Я не убивал свою дочь! – а верил ли он сам в то что говорил?
– Все вы так говорите, вы убийцы! – закричала ему в ответ Таня, опускаясь на землю, и срывая один из цветков, окружающих поляну. – Ты уничтожил её так же, как я только что это растение!
– Таня… - все ещё не находя в себе сил подняться с земли, прохрипел Эдвард, чувствуя как новый ком страданий образуется в его горле. Кажется ему срочно нужно успокоительно, а то он умрет от удушья. Истерика подкатывала к нему новыми волнами, а он все не мог опомниться от неё, и сберечь себя хотя бы для Беллы, для своей маленькой девочки Беллы Свон.
– Если я умру, тебе не будет сейчас легче! – воскликнул он, снова оттягивая ворот собственной рубашки, и пытаясь вдохнуть побольше воздуха.