Затяжной прыжок (Стихи и песни)
Шрифт:
Когда я вернусь, за столом среди шума и гама, Средь радостных лиц и залитых вином скатертей, Увижу, наверно, зеленые флаги Ислама, Сожженный кишлак... и убитых афганских детей.
Когда я вернусь, мы с женою наластимся вволю, Потом закурю, и нахлынет щемящая грусть... За что ж ты, страна, наградила нас этою долей?.. Когда я вернусь... Если только, конечно, вернусь...
* * *
"Обложили меня, обложили..."
В. Высоцкий
Жарких костров развеселый треск, Руки
Серые мечутся меж берез, Прячут детей, зарывают в снег, И в ошалевших глазах вопрос: "Что же ты делаешь, Человек?"
Вот и все.
Наступит смертный час,
Тот жуткий час, когда вся жизнь - сплошная боль.
Снег несет,
О, если бон их спас!
Но этот день не станет другой судьбой.
– 56
Кружит матерый, здесь главный - он, Чует: вот-вот, и начнут стрелять. Но на флажки не пойти - закон, Лучше под пули, учила мать.
Лучше под пули, ощерив пасть, Молча. За горло. С разбегу. В грудь. Лапами. Сильно. Подмять. Упасть. Может, и вырвется кто-нибудь.
Кто-нибудь...
Все уже страшный круг,
Давным-давно на спуск жадно палец лег.
Кто-нибудь...
Пусть это будет друг,
Он допоет, когда мой голос уснет.
Цепи смыкаются. Крики. Смех. Запах железа. Собачий лай. Волка - не лебедя, лебедь - грех. Волк - он разбойник, его - стреляй.
След, словно пеленг, он на ветру, И, заглянув в поднебесья синь, Холода грудью вожак глотнув, Прыгнул - как проклял - что было сил.
Ветра свист,
Опять им повезло,
Ударил гром, и палевый бок в крови.
Жизнь, прости...
Прости людей за зло,
Дай время нам себя научить любви.
* * *
Первый, второй
У подножия гор Перегрелся мотор Вхолостую по небу бьют лопасти. У подножия гор Начался этот спор: Взять мотор на измор или лоб спасти... Морлод был и горяч, И не знал неудач Летчик класса Валерия Чкалова, И, конечно, он знал, Что высок перевал, Тем почетней был пьедестал этих скал Не такие орешки раскалывал.
– 57
А он сомнений не ведал
И верил в звезду, под которой рожден.
– Мы поймаем победу...
Он в риск был с пеленок влюблен.
Рядом тоже был хва Лет пятнадцать подряд Он летал на парад в город Тушино. Полста лет за спиной, Но сейчас он второй, А раз так, он обязан послушаться. Надо, если велят. Провалилась земля, Перегрузки ударили в голову. А он больше не мог, Сжалось сердце в комок: Полста лет - потолок, Полста лет - это срок. Сердце - кремень, но мягче, чем олово.
А первый страха не ведал
И верил в звезду, под которой рожден.
Он поймает победу.
Он
И, взревев от обид, На жокеев "забив", На дыбы встал мотор, но попробуй, сбрось. На губах затянул До упора узду Ручкой газа пилот: на капоте кровь. Через горы, как лев, перевал одолев, Прыгнул вверх самолет и пошел на спуск... И был счастлив один Он опять победил. И был счастлив второй Он погиб как герой, Перегрузок не выдержав груз.
* * *
Письмо
Братишкам-подводникам,
погбшим в Норвежском море,
посвящается
Ну вот и все: проложен курс,
и на борту комплект, Опять в поход нас океан
позвал. Опять несем одну судьбу
опять одну на всех, Опять в ЦП наш каперанга
встал.
– 58
Но, друг мой, как ты прав,
что всю жизнь мне завидовал,
В рубку бьет волна,
и ветер вспарывает гюйс.
И если б не жара,
я бы снова лодку выдумал,
Коль удача нам улыбнется,
я вернусь.
Как хорошо, идет слушок,
в подплаве морякам Дают вино и шоколад
дают. А я за воздуха глоток
сейчас весь мир отдам, Но рядом дно,
и облака не тут.
Но, друг мой, как ты прав:
я все время жил неправильно,
И если в наш отсек
прорывается вода,
Чтобы друзей спасти,
мы себя задраим намертво,
Это знают все,
кто глубинам клятву дал.
Мы помним тех, кто не пришел,
кто не обнял детей, Их женам век не выплакать
глаза. Седин тот снег, который шел,
когда "Варяг" летел Над ледяной водой,
забыть нельзя.
Но, друг мой, как ты прав,
что всю жизнь мне завидовал,
Даже в смерти нам
брата чувствовать плечо.
И если б не жара,
я бы снова лодку выдумал,
Будь здоров, старик!
Обнимаю горячо.
* * *
– 59
Доргога на Ваганьково
Над заснеженным садиком Одинокий фонарь, И как свежая ссадина, Жжет мне сердце луна. В эту полночь щемящую Не заказан мне путь На Ваганьково кладбище, Где он лег отдохнуть.
Я пойду, слыша плач иных Инквизиторских стран, Мимо тел раскоряченных, Мимо дыб и сутан. Долго будет звенеть еще Тех помостов пила... Я пойду, цепенеющий От величия зла.
Пистолеты дуэльные Различаю во мгле. Два поэта застрелены Не на папской земле. Офицерам молоденьким Век убийцами слыть. Ах, Володя, Володенька, А нам кого обвинить?
И во взгляде рассеянном Возли петли тугой Промелькнет вдруг Есенина Русочубая боль. Рты распахнуты матерно, Вижу пьяных господ Над заблеванной скатертью Велемировских од.