Заварушка на Фраксилии

Хилл Дуглас

То, что произошло в следующий миг, потрясло всех без исключения.

Царебог застонал и наконец очнулся. Он сел и открыл залитые кровью глаза. Он отлично знал, кто такие ардакканианцы — и вмиг понял, что случилось или вот-вот случится. Он огляделся, вытер ладонью лицо, а потом облизал мокрые губы.

И тут мы — по крайней мере некоторые — всё поняли, но слишком поздно. Я разбил о голову царебога цилиндр, полный фетама, и теперь лицо фраксилийского правителя заливала не только кровь.

Не прошло и секунды, как он начал меняться. Эти перемены не касались его внешнего облика, и снаружи он остался прежним. Очевидно, фетама все-таки было маловато для

того, чтобы полностью восстановить его одряхлевший организм. Но я видел его глаза, движения рук — царебог обрел неожиданную силу и резвость, новую жизнь и силу.

Сверхсилу.

Он легко вкочил на ноги, и Сергия в тот же миг бросилась к нему и схватила за руку. Я уже имел возможность почувствовать вселяющую благоговейный страх мощь Сергии, но царебог стряхнул ее руку так же легко, как сам я мог бы избавиться от объятий какой-нибудь его наложницы. Той, что поменьше.

Под крики изумления он взмыл в воздух. Его дряблая нагота была лишена той грации, какой щеголяли Сергия и ее сородичи, но летать он определенно мог. И улетел — с приличной скоростью, через дыру, зияющую в потолке гарема.

— За ним! — вскричала Сергия. — Он выпил совсем немного, действие фетама скоро ослабнет.

Пара ардакканианцев немедленно повиновалась ее приказу — они синими ракетами взмыли вверх и исчезли в круглой дыре в куполе. Федполовцы, потрясенные происходящим до глубины души, проводили их изумленными взглядами. То же можно было сказать и об остальных.

Первым опомнился Чертро — и тут же начал распоряжаться. Довольно скоро все бандиты были закованы в магнитные наручники и отведены в сторонку, и федполовцы немного расслабились, принялись скалиться и беззастенчиво глазеть на сбившихся в табунчик голеньких наложниц. Сергия и Чертро после коротких переговоров вполголоса, сопровождавшихся сердитыми взглядами в мою сторону, по-видимому пришли к какому-то соглашению.

В заключение Сергия, непреклонная и суровая, пожала Чертро руку.

— Наше решение непоколебимо, друг. Ардакка и раньше была закрытой планетой, но иногда мы допускали контакты с другими мирами, приглашая к себе специалистов-инопланетников. Больше этого не будет.

— Насколько я понимаю, вы поставите Федерацию в известность официально? — спросил Чертро.

— Да. Мы намерены полностью отгородиться от галактики. Ардакка станет планетой, закрытой для всех инопланетников, и будет всеми силами отстаивать это право. Ни одна капля фетама больше не попадет в чужие руки.

— Что ж, это неплохо. Нам же меньше хлопот.

— Мы также хотим, чтобы до всеобщего сведения было доведено, — с жаром продолжала Сергия, — что любой корабль, появившийся в территориальном пространстве Ардакки, будет немедленно уничтожен.

— Ничего не поделаешь, наверное, так нужно, — сухо заметил Чертро.

— Что будет с этими… существами? — спросила Сергия, окидывая взглядом арестованных и останавливая его на мне. — Что с ними будет?

— Предоставьте это нам, — отозвался Чертро.

Сергия кивнула, еще раз огляделась по сторонам и подала знак своим людям. Стройные фигуры без малейших усилий грациозно оторвались от травы, плавно вылетели из гарема через дыру в куполе и быстро исчезли из вида.

Мы молча проводили их глазами. Не прошло и минуты после отбытия ардакканианцев, как Чертро мрачно направился к нам — ко мне, к Меле и к паланкину. Поникшая, утомленная переживаниями минувшего дня, Мела повернулась к Чертро навстречу. Я вспомнил, что запястья Мелы все еще скованы наручниками и подумал, что давно уже следовало ее освободить, но не смог двинуться с места — я тоже был измотан до предела. Все равно теперь нами должен был заниматься Чертро.

— Извини, Пушистик, — сумщенно проговорил он, — но я должен забрать вас. Тебя и Карба.

Мела кивнула и как-то коротко вздохнула, потом повернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде не было ни ярости, ни злости, и это меня очень встревожило. Только усталость и что-то еще — может быть, окончательное всепрощение.

— Ты жалкий недоумок, Карб, — ровным голосом проговорила она. — К чему ты ни прикоснешься, все идет кувырком.

Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я был сражен и раздавлен, но тут всерьез обиделся. Мела была несправедлива ко мне, как несправедливы ко мне были все в этом зале, кто смотрел на меня с той или иной долей неприязни или угрозы.

— Это я-то? — воскликнул я. — Это я во всем виноват? Значит, это я двести лет подряд воровал у ардакканианцев фетам? Я ворвался в Святилище с армией громил? Я просто делал свою работу!

Все молчали — да и что они могли сказать! Я с достоинством выпрямился, скрестил руки на груди и внезапно почувствовал острую боль. Я поднес руку к глазам и на подушечке большого пальца увидел порез — видимо, я заработал его, когда расколошматил цилиндр о голову царебога. Из пореза еще сочилась кровь.

— Смотри! — рявкнул я на Мелу. — Смотри! Вот! Ко всему меня еще и ранили!

С этими словами я, как делает всякий, кто только что порезался, сунул палец в рот и пососал.

Я вдруг испытал потрясающее ощущение. В каждой клеточке моего тела словно случился микроскопический ядерный взрыв. Но взрывы эти были совершенно безвредны, более того, они были приятны, потому что вызывали неописуемые, великолепные ощущение. Подвижность. И силу.

Фетам, потрясенно подумал я. Наверное, я забрызгал руку, когда цилиндр разбился. Я попробовал фетам!

Ощущение было чудесное. Я вдруг понял, что в мире нет ничего, что было бы мне не по силам. Не было тяжести, которую я не смог бы поднять, силы, которой я не мог бы противостоять. Мне показалось… да — что в меня нисходит божественность. Я обвел глазами гарем и увидел, как странно смотрят на меня Мела и Чертро, хмурятся, подмечая происходящие во мне перемены. В тот же миг я понял, что могу видеть предметы насквозь, пронизывая их взглядом точно рентгеновскими лучами. Впрочем, без особенной пользы — все присутствующие девушки и так были раздеты догола. Но жалеть об этом я не стал, потому что тотчас ощутил в себе зарождение сверхсилы. И понял, что стал богом.

С божественной легкостью я сграбастал Чертро и швырнул его, бессильного сопротивляться, на обгорелые подушки под балдахином, где еще недавно валялся царебог, и подхватил на руки Мелу, невесомую как перышко. Мела охнула и начала вырываться. Я улыбнулся ей, успокаивая.

С божественной легкостью я оттолкнулся ногами от пола — и взлетел.

Это было неописуемо. Я кружил в воздухе, хохоча во все горло от потрясающего пьянящего ощущения необыкновенной свободы, которая стала мне доступна. В своем небесно-голубом костюме я был похож на ардакканианца, и это сходство усугублял развевающийся у меня за плечами плащ. Я взмыл к пролому в крыше, молниеносно спикировал обратно и пронесся над сотнями запрокинутых испуганных лиц. Я снова победно захохотал, и в этот миг один из федполовцев, потрясенный более прочих, отреагировал на мой пилотаж так же, как чуть раньше невежественный пират отреагировал на появление ардакканианцев. Он вскинул ружье и выстрелил в меня.