Заведение матушки Ним
Шрифт:
Затем мать принялась ждать, между делом исчислила сроки, в которые сыновья должны были возвратиться, и пристрастилась подыматься каждое утро на скалу, выглядывая, не появятся ли очертания знакомого корабля. Так что, когда близнецы, возвращаясь, жадно озирали берега родины, на той же скале они увидели ту же фигуру и тут же опознали в ней свою мать. Так и повелось. Женщина провожала и встречала своих сыновей, и постепенно они стали считать ее чем-то вроде своего оберега, да и у других мореплавателей вошло в привычку искать, отплывая, фигуру на скале, приносящую удачу.
Время шло, женщина старела, и вот однажды сердечная болезнь сразила ее. Сыновья
Но с тех пор – от многих моряков и купцов слышала я это и верю всей душой – фигура на скале продолжает встречать и провожать корабли, и зоркие глаза в солнечный день видят блики света, расходящиеся от золотых браслетов на ее воздетых руках.
Лилии долин
Один из постоянных посетителей, из тех, что привязываются к определенной девке и ждут, даже если она занята, как-то раз после любовных утех гладил пальцы на моей руке и тихим ласкающим голосом говорил:
– Как я люблю твои руки! Как не похожи они на широкие грубые ладони моей жены, вечно покрытые ссадинами, с мозолями на подушечках больших пальцев! Ты – словно лилия долин, которая не прядет и не ткет.
И я улыбнулась ему, а он стал целовать мне пальцы, увидев в улыбке моей одобрение. Я же улыбалась всего лишь своим мыслям. Правду сказать, редкая девка прядет или ткет. Но многие из нас в долгие жаркие дни, когда делать в заведении матушки Ним нечего, развлекают себя рукоделием. Кто-то расшивает полы платья египетским бисером. Кто-то плетет мягкие тапочки из полос воловьей кожи. Кто-то обновляет старую одежду, замачивая ее в отваре сосновых шишек. Была среди нас одна северянка с волосами светлыми и мягкими, точно кудели льна, которая любила добавлять во все блюда веточки розмарина и мяты, так ей даже посчастливилось через рукоделье переменить свою судьбу.
Как так? – спросите вы меня. А вот как. Рукоделье ее было несложным, но забавным – она вязала пояса из шерстяных нитей, отбеленных в горных потоках, или крашеных соком до темно-бордового цвета. Помню, как, бывало, сидела она у окна, и в ловких ее руках витой шнур быстро увеличивался в размерах, а красные узоры складывались в диковинные арабески. Пояса эти она дарила своим любимцам, и не было среди них ни одного одинакового.
Долго никто не обращал внимания, что там изобразили ее быстрые пальцы, пока однажды один из посетителей, смуглый и гладковыбритый моряк – а надо вам сказать, что мореходы – самые суеверные люди на свете – вглядевшись в подаренный пояс, не воскликнул: «Клянусь хранителем синего Нила, узоры эти напоминают Есейские острова, у побережья которых водятся перловицы! Не иначе, как это знак богов, и я буду не я, если завтра же не отплыву туда!»
Так он и поступил, и надо было приключиться тому, что в этом плавании его искусные ныряльщики добыли не одну, не три, не пять, а целых восемь превосходных крупных и круглых жемчужин, одна из которых к тому же была редкого черного цвета. Моряк этот продал жемчуг с большой выгодой и в тот же вечер явился в заведение матушки Ним, разбрасывая вокруг себя медную монету без счета. Он рассказал всем, кто был в ту пору в заведении, о дивном пророчестве, и с тех пор у северянки отбою не было от желающих получить пояс, сплетенный ее руками.
Чего только не видели в бордовых узорах одаряемые! И высокие волны, предвещавшие жестокую бурю, и острия стрел, сулившие победу в битве, и колосья пшеницы, обещавшие повышение цен на этот товар, и крыши домов, несомненно означавшие, что подряд на строительство правительственных амбаров достанется именно им…
Северянка разбогатела, выкупилась у матушки Ним (злые языки судачат, что в качестве выкупа она сплела очередной пояс, волнообразные завитушки на котором должны были принести хозяйке удачу на поприще любви), и – кто бы мог подумать – стала вольной жрицей Темного бога, который, как известно, покровительствует гадателям и ворожеям. Гонцы со всех сторон света, от великих царей и царей поплоше, приезжают в Город только, чтобы встретиться с ней, а величайшие мудрецы разгадывают значение узоров, вывязанных ее руками, которые, конечно, не так мягки и нежны, как мои.
Сердца мальчишек
Я люблю мальчиков. Они, как правило, чище и нежнее девочек, которым слишком рано приходится узнать оборотную сторону жизни. Мальчики обычно еще сражаются деревянными мечами на заднем дворе, когда девочки уже вовсю отжимают масло, чешут и прядут шерсть, давят виноград, а то и – чего скрывать – неловко и испуганно обслуживают какого-нибудь мужика в заведении матушки Ним.
Да я люблю мальчиков, но они, к сожалению, слишком быстро становятся мужчинами. Их глаза, прежде полные искреннего восхищения и любви, становятся презрительными и жесткими, руки, которые могут быть такими ласковыми, грубеют, а речи наполняются требованиями и приказами. Много я могла бы рассказать о том, как неожиданно взрослеют мальчики, если бы не было рассказчика куда лучше, чем я. Историю эту я прочитала в одной из поэм так неожиданного оставившего нас поэта Антиоха, а он утверждал, что нашел ее в хрониках Города.
В те дни, когда страна Офир не была такой могущественной, когда Город не был так богат и знаменит, когда не стекались еще к нему со всех сторон света купцы для бойкой торговли, а был он всего лишь небольшим форпостом на западной окраине страны, случилось так, что какой-то царь, ныне уже совершенно забытый, напал на здешние земли.
Многие мужчины были убиты, окрестные женщины и дети собрались в крепости, а тогдашний Правитель не знал, что и делать. В отчаяньи он призвал жрецов, самых мудрых из жителей Города, и сказал им:
– У меня осталось едва ли больше, чем десяток солдат. И что с того, что амбары полны, а оружейная забита доспехами, мечами и копьями? У меня есть только бабы, да их малыши, а от них один шум, гвалт и слезы.
И тогда поднялся жрец неведомого бога и сказал:
– Я могу сделать так, чтобы все мальчики в возрасте от двух дней до двенадцати лет стали взрослыми мужчинами, обученными науке воевать и способными защитить Город. Но ты должен будешь принять последствия на себя.
– Какие еще последствия, – вскричал обрадованный Правитель, делай скорей так! – и Жрец сделал так.