Заведите себе дракона
Шрифт:
– Не дёргайся, ты делаешь себе больно, - невозмутимо отозвался чешуйчатый.
Голос у него был глубокий и звучный, красивый, и говорил красноволосый с характерным рычащим акцентом, чуть шепелявя. Языком Мира он владел уверенно, явно демонстрируя большую практику. А впрочем, что удивительного для дракона, пережившего семерых хозяев?
– Я делаю?! – окончательно oпешила я от такой наглости, снова дёрнулась – и зашипела от боли в плече. – Это твоя благодарноcть за спасённую жизнь?! – процедила зло.
– Благодарить буду чуть позже, - с тем же спокойствием сообщил он.
– Ой! Да что ты там делаешь?! – я негромко вскрикнула – скорее от неожиданности, чем от боли, – когда острые клыки мужчины впились в край моей ладони. Не пытаясь отгрызть кусок, но явно до крови. Потом дракон легонько подул на рану, прoвёл по ней языком, будто извиняясь.
– Прекра... ап!
Новую попытку возмутиться прервала ладонь мужчины, ребром которой он заткнул мне рот. Правда, всего на несколько мгновений, я даже, опешив от наглости, не успела укусить его как следует в ответ. На языке появился пряно-солоноватый привкус. Странно. Помнится, вчера я целовала дракона решительно везде, и ничего такого...
Я снова вскрикнула, теперь уже от удивления, когда по телу снизу вверх пpокатилась странная горячая волна – будто ветер завился вокруг, лаская кожу. На мгновение шею обхватило тёплое, почти осязаемое кольцо, а потом все непонятные ощущения пропали. И я вдруг почувствовала себя совершенно спокойной, даже счастливой, невзирая на ничуть не изменившееся полоение в пространстве.
– Чтo за...
– пробормотала растерянно, но так и не закончила фразу, не в силах подобрать приличный эпитет.
– Вот теперь можно разговаривать, – жизнерадостно сообщил дракон, выпустил мою руку и даже слез с меня, позволяя наконец сделать глубокий вдох и развернуться.
Я поспешно села, глядя на мужчину с возмущением и запоздало вспоминая, что я здесь – у себя дома, а бесхозный дракон посреди Ледяного предела слаб, как новорожденный котёнок.
– Ну, говори, - процедила мрачно, чувствуя, как голове становится легко-легко.
Почему-то у эслад волосы при смене ипостаси всегда изменяются первыми – такая вот странная частичная трансформация в моменты эмоционального напряжения. Гладкие пряди оборачиваются плотным вихрем крошечных льдинок, клубящихся вокруг головы и живым невесомым шлейфом спадающим на спину. Волосы – и руки, кончики пальцев которых превращаются в острые льдинки-когти.
– Не советую, хозяйка, - радостно, во всю пасть скалясь, сообщил чешуйчатый и продемонстрировал мне запястья, охваченные широкими браслетами выпуклого серебристого узора, состоящего из вязи смутно знакомых символов – знаков драконьего языка.
Я вгляделась в них, потом посмотрела на лицо жутко довольного дракона, потом опять на запястья...
– Но... как?! – выдохула почти беззвучно.
– Ритуал тем и прекрасен, что требуется согласие только дракона, - невозмутимо пожал плечами чешуйчатый.
– Как бы подразумевается, что хозяин не может возражать. Он же хозяин, – последнее слово прозвучало с отчётливым ехидством.
– Ты ненормальный, – потерянно качнув головой, пробормотала я. – Полностью, совершенно! Да чтоб я ещё хоть раз помогла кому-то незнакомому...
– Не дуйся, красавица, - проговорил дракон, даже не пытаясь изобразить раскаяние или печаль. Узкая физиономия его светилась довольством и благодушием.
Мужчина потянулся ко мне, взял за плечи, чтобы привлечь ближе, и повалился на постель, обнимая обеими руками. Я не сопротивлялась: была слишком шокирована последними событиями. Да ещё и не проснулась толком, а тело после бурной ночи слегка ломило; пусть сладко, приятно, но лежать в любом случае было гораздо легче, чем сидеть. А кроме того... Чего теперь-то дёргаться? Что могло случиться, уже случилось.
– Зачем ты это сделал?
– спросила я негромко.
– Ты мне понравилась, поэтому я решил не упускать случая, - ответил он. – Впрочем, я ощущаю поблизости ещё несколько очаровательных юных ледышек, и если ты...
– Не смей трогать девочек, ящерица! – в мгновение с шипением взвилась я, забыв о неге и растерянности. Опираясь о кровать одной рукой, нависла над мужчиной. Когти упёрлись в нежную кожу под его челюстью, слегка царапая.
Дракон не то что не стал сопротивляться, он без малейших сoмнений подставил горло, чуть запрокидывая голову, чтобы мне было удобнее. Разные глаза при этом оставались спокойными, хитрыми и насмешливыми.
– Не ревнуй, красавица. Я же выбрал тебя, - широко улыбнулся он.
– Между нами говоря, мне вообще-то не улыбается видеть в хозяевах ребёнка, так что ты подошла идеально.
– Точно, больной, - мрачно резюмировала я, отводя руку, после чего опять упала на кровать, уронив голову на плечо дракона.
Его пальцы тут же нырнули мне в волосы, мягко массируя кожу. Я в ответ устало прикрыла глаза.
Хорошо.
– Это похоже на бред, – пробормотала наконец.
– Почему я лежу тут с тобой и таю от прикосновений вместо того, чтобы взять за загривок и выволочь наружу в чём есть?
– Потому что ты добрая, - сообщил он с прежней невозмутимостью.
– А ещё потому, что тебе нравится вот так лежать, таять от прикосновений и совсем не хочется вставать и тем более куда-то идти.
С ответом я не нашлась, поэтому просто промолчала.
Я привыкла выполнять долг. Меня приучили к этому с детства, нас всех этому учили. Женщины хранят и берегут Ледяной предел, мужчины принимают решения и строят Мир по своему усмотрению. Женщина должна плести узлы, женщина должна рожать детей, женщина должна быть тихой, сдержанной, спокойной, мудрой, предусмотрительной. Должна, должна, должна...
Мы впитывали свои обязательства с материнским молоком, мы росли с ними и не видели в них ничего дурного. Это была наша жизнь, и мы были счастливы.
Страшны не условности и правила; страшно, когда два самых важных правила вдруг начинают требовать противоположного. Когда все мы, весь Ледяной предел оказался в таком положении...
Слишком многие из женщин в тот момент предпочли просто уйти, им не хватило сил сделать выбор, хоть какой-то. Не хватило воли самостоятельно решить, что они считают более важным. Я была среди тех, кто справился, многих подтолкнула к выбору, и по сей день не сомневалась в правильности принятого решения, несмотря на все... последствия. Потому что в противном случае всё сложилось бы гораздо хуже.