Завещание бессмертного
Шрифт:
Весь остаток дня, мучаясь от голода, но так и не притронувшись к гнилому чесноку, Эвбулид пролежал на пахнущем немытыми человеческими телами тряпье в углу.
2. Ключница и грамматик
К вечеру в комнату потянулись домашние рабы — садовник, повар, водонос, знакомый уже ему старый привратник. От них он узнал, что Публий — греческий перс с римским именем — незаконнорожденный сын Эвдема, что мать его, как и у брата нынешнего царя, — бывшая рабыня, со временем надоевшая Эвдему,
Запутавшись в том, кто от кого родился, кто кому надоел и у кого брат в нынешних правителях Пергама, Эвбулид понял только одно: больше всех наук пятнадцатилетний Публий любит уроки, которые дают ему юные и особенно зрелые рабыни, а высшую философию видит в том, как бы понаряднее разукрасить лица попавшихся ему под руку рабов.
В последнем новоявленный грамматик смог убедиться уже на следующее утро во время первого занятия с сыном Эвдема.
- Начнем с истории! — приветливо сказал он ворвавшемуся в увешанную коврами комнату чернявому юноше.
- Амура и Психеи? — уточнил, плюхаясь в высокое кресло и задирая ноги, Публий.
- Я вижу, ты неплохо разбираешься в жизни богов и героев, если знаешь такие малоизвестные истории, гм–м, не очень–то подходящие для твоего юного возраста. Поэтому давай лучше перейдем к истории Эллады — величайшей из всех государств мира. Я расскажу тебе о ее прекрасном и трагическом прошлом, — пообещал Эвбулид зевающему Публию, — о величественных статуях Фидия и справедливых законах Солона, о неповторимых шедеврах скульптора Праксителя и живописца Тимомаха, моего далекого предка ваятеля Эвбулида и творца великих статуй Скопаса… — Видя, что искусство не трогает юношу, он перешел к военной теме: — А еще я поведаю тебе о знаменитой Марафонской битве, в которой эллины одержали решительную победу над персами…
- Над персами?! — гневно вскричал Публий. — Давай! Сейчас я тебе покажу, кто победил в этой битве!
Публий принялся срывать со стен тяжелые серебряные и золотые блюда и швырять ими в голову едва успевавшего уклоняться Эвбулида.
- Ну, кто взял верх? Твои предки или мои?!
Юноша потянулся к свисающим с пурпурного ковра махайре и римскому мечу.
Эвбулид, обращая все в шутку, поднял руки:
- Ты!
- Тогда — на колени! — скомандовал Публий.
Пожав плечами, Эвбулид улыбнулся и встал на колени.
- Проси пощады! — потребовал Публий.
- Пощади! — прижал ладони к груди Эвбулид.
- Не так! — закричал юноша. — Повторяй за мной: нет на земле силы…
- Нет на земле силы… — улыбаясь, повторил Эвбулид.
- … более могущественной, чем великая армия персов…
- …персов…
- …которая наголову разгромила ничтожных эллинов в Марафонской битве!
- Но это противоречит истории! — воскликнул Эвбулид.
- Ах, так?! — поднимая римский меч, вскричал Публий. – Последний раз спрашиваю: кто победил в битве при Марафоне?
- Я твой грамматик, мальчик, и обязан говорить тебе правду: эллины!
- Замолчи, проклятый эллин!
- Но ведь ты по матери — тоже сын Эллады! — напомнил Эвбулид.
- Моя мать ничто! Она — рабыня!! — дрожа от ярости, закричал Публий.
- Разве так можно говорить о своей матери? — с укором покачал головой Эвбулид.
- Да! Можно! Она — грязная, жалкая рабыня!! — швырнул меч в угол комнаты Публий, повалился на пол и принялся кататься по коврам, крича: — Кто я теперь? Кто?! Если у отца родится сын от свободной, то он, а не я, станет законным наследником дворца, всех имений, моих рабынь! А меня ждет несчастная судьба Аристоника…
- И из–за этого надо оскорблять свою родную мать?! — строго спросил Эвбулид. — Мне противно даже слушать тебя!
- А может, ты не хочешь меня и видеть? — привстал Публий.
- Да, — признался Эвбулид. — Я даже не хочу видеть такого испорченного, невоспитанного и неблагодарного мальчика, как ты!
- Тогда, — процедил сквозь зубы юноша, поднимая с пола массивное блюдо с изображением Орфея, спускающегося в Аид, — закрой глаза, раб!
- Для чего?
- А чтобы ты больше никогда в жизни не увидел меня и своей вонючей Эллады, жалкий раб! — воскликнул Публий, замахиваясь блюдом.
Защищаясь, Эвбулид выставил руку. Блюдо скользнуло по его ладони и грохнулось на потерявшего равновесие юношу.
Публий закричал.
В то же мгновение дверь распахнулась, в комнату вбежала ключница, крича и царапая себе лицо ногтями:
- Убили! Убили!.. Солнышко ты мое ненаглядное, и как же это я не уберегла тебя, как не углядела!
Опустившись на колени, она подняла голову удивленного Публия и принялась гладить его волосы, обливая их слезами. На вопли ключницы сбежался весь дом.
- А вон и управляющий — волчьи зубы ему в шею — идет! — шепнул повару привратник. — Конец теперь эллину!
- И надо было Афинею связываться с этой мерзкой бабой! — согласно вздохнул повар.
Узнав в чем дело, Филагр шепнул на ухо Публию, что только что в баньку пошли две юные рабыни. Публий, резво вскочив, сразу же выскочил из комнаты. Управляющий гневно повернулся к Эвбулиду:
- Как смел ты, раб, поднять руку на своего господина?!
- Но я только защищался! — начал было, объяснить Эвбулид, но управляющий даже не стал слушать его.
- Как смел ты защищаться, когда тебя бьет господский сын?! — вскричал он.
- Но иначе он размозжил бы мне голову! — возразил Эвбулид.
- Видишь, какого грамматика ты приставил к Публию? — возмутилась ключница, подступая к управляющему. — Уверена, наш господин не одобрит твоего выбора. Ведь этот эллин даже не понимает, что лишил бедного мальчика нового развлечения!
- Да, наверное, не каждый эллин может быть грамматиком, — не желая ссориться с ключницей, которую побаивался сам Протасий, хмуро согласился Филагр.