Завещание императора
Шрифт:
Декстр задрал голову.
Он почему-то сразу понял, о каком рисунке говорит бывший центурион.
Старик-дак, державший на коленях сына, отирал слезы плащом.
– Я нарисовал этого человека в Сармизегетузе, сразу, как только мы вошли в город, – добавил Приск. – Потом все мои рисунки забрал Аполлодор. Только у меня на рисунке дак отирал слезы туникой сына. Потом один из скульпторов-греков сделал эту фигурку по моему рисунку.
Эта сцена в камне смутила юношу, он мотнул головой, отвернулся, сделал еще несколько шагов.
– А это? – спросила
– Даки принимают яд перед падением своей столицы Сармизегетузы, поят в первую очередь детей, потом женщин… – Приск помрачнел.
Юный Декстр двинулся дальше.
– А это? – Его заинтересовал легионер, стоявший подле мула. В раскрытой сумке сверкали позолотой трофейные чаши.
– Это золото. Тайный клад Децебала. Там было столько сокровищ, что их возили день и ночь. День и ночь… – Приск почему-то опять нахмурился.
– А с мешком – это кто? – Юный Декстр все задирал голову, пытаясь рассмотреть лицо легионера.
– Похож на Фламму, – усмехнулся Приск. – Что и неудивительно: он тут дневал и ночевал на стройке Форума, и особенно колонны. Трудно было не попасть на барельеф.
– В той яме еще что-то осталось? – У юного Декстра загорелись глаза.
– Золото? В пещере под рекой? Нет. Но наверняка даки закопали еще немало сокровищ в укромных местах. Солдаты потом находили клады в самой Сармизегетузе – обычно прямо у крыльца под ступенями, так что легионеры там всю землю перекопали. Но и сама Дакия – настоящий клад. Теперь по реке Марис все летние месяцы плывут в Виминаций корабли с золотом и солью.
– А у парфян, у них много золота?
– У парфян? Не считал. Царь парфянский давненько не присылал мне отчет о содержимом своей казны, – попробовал отшутиться Приск.
– А я слышал, что много! – с жаром воскликнул юноша.
– Мешок с добычей тяжел, лишь пока тащишь его в общую кучу, – заметил Приск. – А когда получаешь долю из казны – она умещается в маленьком кошеле. Поверь, твоя добыча исчезнет в тавернах Антиохии, и в Рим ты вернешься с парой медяков. Разбогатеют ликсы, снабжающие легионы; ростовщики, что дают императору и знати в долг, финансируя грядущую кампанию.
– Ну, может, ты и не получил ничего… А вот я найду столько золота, что нагружу огромный корабль, – объявил юный Декстр без тени сомнения.
– Все говорят о новой войне. – Мевия попыталась направить разговор в иное русло. – Даже мой муж, поначалу решивший остаться в Риме, возвращается в армию центурионом. А уж как Марк хочет повоевать! Я слышала… – Женщина сделала паузу. – Я слышала, ты отправляешься на войну военным трибуном, Гай.
– Да, всего лишь военным трибуном. А планировал стать легатом, командовать легионом… Увы… – Приск рассмеялся, пытаясь превратить сказанное в шутку.
– Военный трибун – это тоже здорово. Твой отец был военным трибуном, не забывай. Сейчас он бы тобой гордился. Ты возьмешь Марка к себе в легион? Но не простым солдатом…
– Я хочу легионером! – перебил Мевию Марк. – Только легионером, и никаких поблажек.
– Погляди, там внизу есть барельеф битвы при Тапае, – сказал Приск. – Я был тогда тяжело ранен – Он тронул левое плечо, прикрытое тканью тоги. – Поначалу думал, больше не смогу двигать этой рукой. Страшная битва, мой мальчик…
Декстр последних слов не слышал – бежал вниз, чтобы с нижней галереи библиотеки рассмотреть основание колонны.
– Сын Афрания? – спросил Приск, провожая мальчишку глазами. – И…
– По усыновлению, – уточнила Мевия.
– Он похож… – Приск не закончил, не стал говорить вслух, кого именно напомнил ему мальчишка.
– По крови он – твой брат по отцу, – шепнула Мевия.
– Мой брат? Но…
– Никто не знал. Даже твой отец погиб прежде, чем я ему сказала. Марка сразу после рождения взяла к себе приемная семья. Много лет он носил на шее вместе с буллой кусочек монеты. А я – вторую ее половинку. Я выкупила его у опекунов, предъявив монету. Потом Декстр Марка усыновил.
– Да, он совершенно не похож на приемного отца – тот светлоглазый и беловолосый. – Приск хотел было добавить: надеюсь, не похож и нравом, но сдержался.
– Мой второй сын беловолос.
– Ты и его хочешь пристроить в мою свиту?! – с притворным ужасом воскликнул Приск.
– Двухлетнего-то? – Оба рассмеялись.
– Так ты возьмешь Марка к себе? Не хочу, чтобы мальчик начинал службу простым легионером – он образован, умен, вполне может сопровождать военного трибуна в качестве секретаря или адъютанта [15] , а потом перейти в штаб легата.
15
Dacianus – адъютант или ординарец.
– Так он не научится воевать.
– Уверена, рядом с тобой он постигнет любую науку.
– Ты умеешь убеждать. И побеждать…
– К сожалению, не всегда… – Мевия грустно улыбнулась.
– Хорошо. Но учти – мальчишке никаких поблажек. Наоборот – буду требовать с него вдвое.
– Втрое… – Мевия обернулась к колонне. – Траяна повсюду на барельефах сделали выше других ростом.
И подле него Адриан… Это что-то да значит? – Она многозначительно умолкла.
– Получил ли скульптур нарочно такое указание? – уточнил Приск. – Думаю, получил. Поскольку по своей воле Аполлодор не стал бы изображать Адриана вообще. Они друг друга терпеть не могут.
– Ты поедешь к нему в Сирию?
– К Адриану?
– Конечно, к Адриану! Скульптор Аполлодор все еще здесь, в Риме!
– Сейчас – вряд ли. Если я и должен отправиться – то вместе с императором. Кстати, Плиний звал меня к себе. Видимо, заскучал в своей Вифинии. Служба наместника однообразна и утомительна – укрощать воров и варваров. И не поймешь – что хуже и кто опаснее.
– И что ты там должен делать – у Плиния? Воевать там не с кем. Ну разве что слушать, как он читает по вечерам свои сочинения юной супруге и домашним паразитам.