Завещание ночи
Шрифт:
Мы остались вдвоем в душной темной комнате, пропитанной запахом смерти и страха. Мороз не задавал никаких вопросов, возможно, экономил силы. Я заставил себя сделать два шага к его койке и уселся на деревянный табурет, задев ногой желтый эмалированный тазик.
— Павел Александрович, — сказал я, — я не насчет гуманитарной помощи… Я пришел, чтобы поговорить с вами об Андрее Андреевиче Резанове.
— Резанов умер, — мертвым голосом ответил аппарат на подушке.
— Он жив, — возразил я. — Может быть, его теперь зовут не
Старик молчал, и только его черный внимательный глаз беспокойно наблюдал за мной из-под серой неопрятной брови.
— Мне известно, что он был вашим начальником, тогда, в 1951, — сказал я. — Мне известно, что по его приказу вы допрашивали археолога Лопухина, пытаясь выяснить, где он прячет чашу Грааль. Я знаю, что он использовал для своих целей вашу дачу в Малаховке и делал это совсем недавно. Мне нужно, чтобы вы навели меня на его след. Мне нужно отыскать Резанова — срочно. И я не уйду отсюда, пока не узнаю, где он прячется.
— Резанов умер, — прогудел черный ящичек.
Старик закрыл правый глаз. Я встал с табурета, подошел к двери и всунул между ручкой и косяком старомодную трость.
— Вот что, — сказал я, вновь подходя к койке. — У меня очень мало времени. Если ты будешь упрямиться, ты, старая гнида, палач, я придушу тебя раньше, чем кто-нибудь из твоих домашних успеет заподозрить неладное. Ты меня понял, Мороз? Мне очень не хочется этого делать, но я сделаю это, потому что ты не оставляешь мне другого выхода… Где Резанов?
Худая рука, вся в пятнах экземы, выпросталась из-под одеяла и поползла по стене к черной кнопке звонка. В трех сантиметрах от кнопки я перехватил руку и без особых усилий уложил ее на одеяло.
— Тебе не удастся выбраться, старик, — медленно произнес я. — Я убью тебя, если ты не скажешь, где прячется Резанов. Он мне нужен, ты понимаешь? Он нужен мне во что бы то ни стало…
— Убей меня, — сказал черный ящик.
Я замолчал. Невозможно было понять, блефует он или нет, — у металлического голоса не было интонаций.
— Я устал, — равнодушно жужжал Мороз. — Уже год они не дают мне умереть. Я мучаюсь. Выхода нет. Убей меня.
Я схватил его за худые плечи и яростно затряс.
— Тварь, — зашипел я ему в лицо, — проклятая дохлая тварь, где Резанов? Где твой хозяин, сволочь?
Голова старика дергалась, изо рта шло какое-то бессмысленное клокотание вперемешку со зловонным запахом. Я не сразу сообразил, что он говорит, –настолько не гармонировал безжизненный и бесстрастный голос черного аппарата с дрожащим в моих руках бывшим следователем с Лубянки.
— Зачем тебе Резанов? — повторил мертвый голос. Я отпустил плечи старика, и он упал на койку безвольно, как тряпочная игрушка.
— У него моя девушка, — сказал я. — Я все равно найду его и убью, но если вы поможете мне, я сделаю это раньше и, может быть, успею ее спасти.
— Ты не сможешь, — произнес голос так же бесстрастно. — Он бессмертен.
Я поразился.
— Откуда ты… откуда вы это знаете? — Рот старика открылся, из ящика донеслись отвратительные скрежещущие звуки — Мороз смеялся.
— Я офицер госбезопасности, — сказал он. — Мы не были тупыми костоломами, как думают теперешние щенки… Мы были профессионалами…
Я нажал в кармане пленку диктофона и, плюнув на запах, пододвинулся поближе.
— Когда был расстрелян Берия, — продолжал бубнить аппарат жестяным голосом, — Резанова арестовали… Он был правой рукой Кобулова, второго человека в органах. Его тоже должны были расстрелять, но не расстреляли…
Мороз замолчал, жадно ловя ртом воздух.
— Я был переброшен в Читу и вернулся в Москву только после того, как дали под зад Хрущу… В конце шестидесятых я случайно увидел Резанова на улице. Он действительно не изменился с тех пор… Абсолютно.
Еще одна судорожная передышка.
— Я не стал подходить к нему. Еще до 53-го года я собрал на него большой материал — на случай, если он решит от меня избавиться. Он ведь поручал мне очень ответственные задания тогда… Х-х-х…
Я терпеливо следил, как он сгибается над тазиком, как трясутся его плечи и мотаются неопрятные седые космы на яйцевидной голове. Руина, подумал я. Гниющая заживо, дурно пахнущая, жалкая руина.
— Уже тогда я знал, что с ним не все так просто… Это был страшный человек, но страшных людей было много. Он был совершенно непонятен… У него не было желаний. Не было страстей. Он не интересовался женщинами. Пил, но не пьянел. Не играл в карты или на бегах… Это был человек без жизни.
— И без смерти, — сказал я.
— Верно… И без смерти. Но тогда я этого еще не знал. Это я понял позже, в восьмидесятом…
— В восьмидесятом?
— Тогда он сам пришел ко мне. Назвал мне свое новое имя.
— Какое?
— Неважно, — жужжал ящик, — сейчас оно у него все равно другое… Но я не ожидал, что он придет ко мне. А он пришел. И напомнил про договор.
— Что за договор? — быстро спросил я, посматривая на дверь. Говорливость старика начала меня утомлять.
— Договор с дьяволом, — ответил механический голос. — Потому что Резанов — не человек. Он дьявол.
Сухие желтые пальцы с силой сжали край суконного покрывала.
— За это время я стал стариком. Я потерял все свои мускулы, я стал развалиной и начал пить йод по утрам… А Резанов остался таким, каким был, — сильным, хищным, опасным. Тут-то я и догадался, что он бессмертен.
— Зачем он к вам пришел?
— Чаша, — проскрежетал Мороз. — Он по-прежнему искал Чашу. Он хотел, чтобы я помог ему отыскать того археолога… Лопухина. Это было непросто, после лагеря Лопухин тоже поменял фамилию, долгое время он жил в Ленинграде… Но в восемьдесят четвертом я нашел его…