Завещание рыцаря
Шрифт:
– Так какую работу ты мне хотел предложить?
– напомнил я, устраиваясь на неубранной кровати.
– Я слушаю.
Энтони сплёл вместе пальцы и хрустнул ими. Потом подогнул под себя ногу. С сомнением посмотрел на меня, словно всё-таки не был уверен, можно ли мне доверять. Кивнул, отвечая на какой-то внутренний вопрос. И заговорил - не очень громко, глядя в стену сбоку от меня…
– Наш род - очень древний. Первый Колвилл документально зафиксирован в хрониках, относящихся примерно к середине ХII века, но, по косвенным сведениям, среди наших предков были короли ещё донормандской Мерсии Пенда, Оффа и Бургред, а это уже VI-VIII века… Почти все мужчины
– Энтони щёлкнул пальцами.
– Его звали так же, как и меня - Энтони. Сэр Энтони… Короче говоря, он долго пробыл на Востоке, а в 1228 году присоединился к Фридриху II, императору Германии, начавшему 6-й крестовый поход… После окончания похода сэр Энтони просто исчез.
Насколько я мог судить, история по тем временам самая обычная. Если меня что и заинтересовало - так это поразительная осведомлённость Энтони о "делах давно минувших дней". Я-то лично не знал, кем был мой прадед! Хотя это и не причина для гордости… Очевидно, Энтони заметил, что рассказ не слишком меня заинтересовал, потому что поспешно продолжил:
– Но дальше! В 1242 году в наш замок пришло письмо. Его привёз вернувшийся из вашего плена шотландский рыцарь, он сражался против Александра Невского… я вот не помню - где…
– Чудское Озеро, - подсказал я заученно.
– 5 апреля 1242 года, Ледовое Побоище.
– Наверное. Короче говоря, шотландец это письмо завёз по дороге домой. До нашего времени не дошёл рассказ о том, как письмо попало к нему, кто дал его в плену шотландцу, но только письмо было написано сэром Энтони! Написано в 1237 году, на территории Руси, в Рязанском Герцогстве!
– Княжестве, - поправил я. Энтони кивнул:
– Ну да… За те восемь лет, что прошли между окончанием 6-го крестового похода и написанием письма, сэр Энтони каким-то образом оказался у вас! Но даже это само по себе совершенно неинтересно в сравнении с тем, что он пишет!
Энтони вскочил и выбежал из комнаты. Я даже не успел ничего подумать, как он уже влетел обратно, неся в руке несколько листочков плотной бумаги. Англичанин плюхнулся рядом со мной и бросил эти листки мне на колени:
– Вот! Это то самое письмо! Ну, конечно, не оригинал, а ксерокопия, оригинал хранится у нас дома…
Я с интересом посмотрел на цветные ксерокопии. Написано было ярко-чёрными чернилами, крупно, разборчиво, и буквы узнавались легко, но, как я не пытался прочесть, ничего не получалось, хотя английский я знал неплохо.
– Это что, староанглийский?
– спросил я наконец, отчаявшись прочесть хоть словечко. Энтони секунду непонимающе глядел на меня, потом вздохнул:
– Фух! Это не английский вообще, это латынь!
– А, ну, конечно, - ядовито буркнул я, - как это я не догадался… Отвык, наверное, уже три дня ничего по латыни не читал…
– Да я переведу, всё нормально, - Энтони забрал листки.
– Сэр Энтони был грамотным, одно время учился в бенедиктинском монастыре.
– У нас грамотных было много, - возразил я.
– А в Новгороде, на севере - почти все. Даже простые люди.
Энтони посмотрел на меня немного обиженно, но спорить не стал и вообще замял эту тему. Держа листки на колене, он начал довольно медленно, с запинками переводить. Ещё бы - ведь ему нужно было сначала перевести в уме с латыни на английский, а потом ещё с английского на русский…
Вот что я услышал…
Дорогая моя матушка!
Пишу эти строки с прискорбием и тоскою. Смерть моя близко, но не она меня страшит - я умру, как подобает рыцарю и христианину - а мысль, что более не увижу я ни белых скал на берегах нашей весёлой Англии, ни нашего замка, ни вас. Утешаюсь тем, что гибну за христианское дело и спешу пересказать обстоятельства своей гибели.
Вам уж, верно, известно, какой неудачею окончился наш поход в Святую Землю. Неверные владеют Иерусалимом, и не вижу я силы на одоление их - разве что Господь наш в своей милости пошлёт ангела с огненным мечом и поразит нечестивые полчища своим гневом. На что надежды мало, ибо ордена, поставленные охранять дело Христа на Вос-токе, погрязли в склоках, интригах, разврате и беспутстве.
Впрочем, мне грешно жаловаться. В неудачах похода обрёл я величайшее сокровище на земле.
Простите, матушка, что не вернулся я к вам. Я воин, и воинский долг повёл меня в места, ещё более удалёные от нашей доброй страны, нежели Дамиетта и река Нил. Сейчас нахожусь я в войске князя русов Теодора, властителя города Рязань. Мы стоим в крепости, называемой на языке русов Краевая. Крепость расположена к востоку от большой реки Цны, среди лесов и болот. Пишу я это на случай,если придут лучшие времена, и мой прах, коий, по всему судить, останется неупокоенным, будет разыскан и погребён кем-либо из наших родичей или же слуг в соответствии с верой Христа, спасителя нашего.
Крепость наша расположена на самой границе земель князя Теодора, среди племён мордванов. Они же и доносят нам, что сквозь леса и болота, пользуясь зимней стужей (которая здесь такова, что трескаются деревья!), движутся орды неведомого злобного народа - конечно же, безбожников, неврных, и крепости нашей они никак не минуют. Гонец к князю Теодору будет послан (с ним я и отправляю это пись-мо, весточку вам, матушка!), а мы решили отбиваться, как и положено добрым рыцарям, пока есть возможность. И пасть с честью. Ибо русы, хоть и еретики, но отважны в бою и верны в дружбе - кому, как не мне, знать это!
Пусть всё моё имущество и наш замок переходят моему младшему брату Рэли, в чём сделает заверение отец Примус из часовни Святого Джорджа. Пусть так же мой брат Рэли забудет наши детские ссоры и обиды и не откажет в крове и пище моей несчастной жене Дженне - ради христианского милосердия, рыцарских добродетелей и его давней, хорошо мне известной, хотя и скрываемой им любви к ней. Если же Дженна пожелает сочетаться с моим братом Рэли законным браком, то пусть подождёт два года. Коли я не вернусь - она вольна в себе. Бог им в помощь.