Завещание таежного охотника
Шрифт:
Шаман открыл две небольшие деревянные клетки, в которых держал по дюжине жаб. Он говорил, будто они прислужники «низких» шайтанов тайги. Под аккомпанемент бубна он переворачивал их одну за другой на спину и укладывал на циновку.
Жабы оставались неподвижными. Шолеут, непрестанно что-то бормоча, развёл на небольшой каменной подставке огонь и бросил в него смолу и какие-то ароматные зелья. Затем нагнулся к неподвижно лежавшим жабам, тихо произнося непонятные слова. Минуту он словно бы прислушивался и размышлял, затем, указав на оцепеневшие существа, объяснил:
— Эти «дети» самых низких шайтанов тайги заснули по моему повелению. Сквозь сон они мне сообщили, что шайтаны расставляют сети на русского человека. Ты ходишь и смотришь вокруг воды. Ищешь семена, посеянные шайтаном для алчных людей. Природа и её господин — человек — находятся в вечной борьбе. Задумайся над каждым своим шагом!..
Шаман дотронулся до жаб, те очнулись. На этом всё колдовство было закончено, и гостю предложили чай. В кипевшую в небольшом котелке воду бросили плитку прессованного китайского чая и большой кусок масла. Напиток подали в деревянных чашках.
Шолеут погрузился в молчание, а Феклистов задумался…
Трюк с усыплением жаб не произвёл на него никакого впечатления. Он знал этот фокус. Если быстро перевернуть жабу, а затем нажать на определённые нервные центры, возникает так называемое каталептическое состояние.
Когда-то Феклистов сам усыплял таким образом голубей и кроликов, только, конечно, без бубна и заклинаний.
Однако о том, что шаман знал о его частых прогулках вдоль реки, стоило задуматься.
Затем он простился с Хатангином и шаманом и пустился в дорогу.
Эвенки показали Феклистову узкую звериную тропу, которая, по их словам, вела кратчайшим путём к реке, а та уже приведёт к избе Орлова. Весело насвистывая, Феклистов шагал по узкой тропинке. По неосторожности он неожиданно споткнулся и упал в какую-то яму, образовавшуюся от вывороченной ветром старой пихты. Природную ловушку скрывала буйно разросшаяся трава. Получив несколько ссадин и весь измазавшись, Феклистов с трудом выбрался из ямы и решил свернуть с тропинки. Ориентируясь по небольшому карманному компасу, он пошёл напрямик через тайгу.
По своему характеру Феклистов был мягким человеком, но решительным и даже иногда упрямым. Здравый рассудок подсказывал ему, что нужно вернуться на тропинку, а упорство толкало вперёд. Идти становилось всё труднее, местами приходилось пробираться сквозь густые кусты и подлесок, и только после часа усилий он всё же пришёл к выводу, что, покинув тропу, совершил ошибку.
Время от времени спугивал то глухаря, то рябчика, несколько раз до него доносился шум убегавших животных. Места, по которым пробирался Феклистов, отличались живописностью. Белые берёзы стояли рядом со светло-зелёными лиственицами, из высокой травы и кустарников поднимались каменные глыбы, а среди них прокладывал себе дорогу ручеёк.
Феклистов присел отдохнуть у ручейка, а затем пошёл по течению. Но едва он сделал несколько шагов, как услышал злобное ворчание и увидел перед собой огромного зверя.
Это была медведица, лежавшая здесь с медвежонком. Феклистов хотел быстро перепрыгнуть через ручей. Но стоило ему сделать шаг, как медведица зарычала и поднялась на задние лапы.
Времени на размышление не было. Он бросился к ветвистой берёзе и взобрался на неё. Медвежонок выскочил из логовища, но мать лапой сгребла его, и тот скатился под её мохнатое брюхо.
Заботливая мамаша приготовила здесь на ночь логово, а теперь не чувствовала себя в безопасности. Минуту медведица принюхивалась, затем взглянула на пришельца и побрела к ручью. На ходу она рычала и тихонько подгоняла малыша, чтобы тот не отставал от неё. У ручья она остановилась, вновь посмотрела на человека, затем, подтолкнув медвежонка, быстро ушла в лес.
Из осторожности Феклистов переждал некоторое время, потом спустился с дерева и пошёл осматривать логовище медведицы. Трава и дёрн были вырваны когтями сильных лап, образовалась яма. Геолог заметил, как в углу, озарённое лучами заходящего солнца, что-то поблёскивало.
Он сделал несколько шагов и, не веря собственным глазам, стал на колени. Перед ним лежали самородки золота.
В первый момент им овладело возбуждение. Он разгребал глину, пропуская между пальцами золотые самородки и обыкновенные камешки, и дышал при этом так, будто выполнял неимоверно тяжёлую работу.
Здесь оказалось такое множество золота, что его невозможно было забрать. С собой была только небольшая кожаная сумка, которую он носил на ремешке, и кисет с табаком. Он насыпал их золотом. Срубив топориком, который обычно носил за поясом, несколько тощих ёлочек, Феклистов завалил ими логовище. Однако ему показалось, что от этого место стало приметным, тогда он принёс из лесу сухой хвои и листьев, потом с трудом прикатил к найденному кладу несколько тяжёлых камней. Только теперь он мог быть спокоен, что сделал всё необходимое, скрывая следы своей находки.
Окружающие деревья он обозначил зарубками и после этого отправился домой.
Вечерело. Сам того не замечая, Феклистов приближался к обрыву. Неожиданно он полетел вниз.
От мучительной боли перед глазами у него поплыли золотисто-зелёные круги; затем он погрузился во тьму и забвение.
Настала чёрная, беспроглядная ночь.
За ужином не хватало четвёртого едока. Сидящие за столом терялись в догадках, шутили, вероятно, геолог нашёл огромное сокровище и теперь всю ночь будет его сторожить. Однако Феклистов не приходил, и они начали беспокоиться.
Орлов напомнил, что для неискушённого ночь в тайге полна опасностей и что шутить с этим нельзя, может быть, Феклистов попал в беду…
Тёмной ночью две лайки из эвенкийского стойбища — Комбо и Кежма — рыскали по тайге.
Лето для лаек — самое лучшее время отдыха, так как вылазки охотников за лесной пернатой дичью не утомительны, а лишь ещё сильнее разжигают у собак охотничьи страсти.
Ночная жизнь в тайге очень оживлённа. Из нор и логовищ вылезают барсуки, лисы и хорьки. В гуще леса бродит величественный лось.