Завещание таежного охотника
Шрифт:
Какова же ты будешь, воспетая и проклятая в песнях тайга? Что ждёт нас на твоих просторах?..
В лесу, по которому мы проезжали, днём гудели тракторы, автомашины, скрипели стрелы кранов, грузивших сваленные деревья, он казался совсем иным, чем леса европейской части. Сознание, что это начало загадочной тайги, делало его особенно интересным.
Рассказы Рогаткина пробудили во мне ещё большее нетерпение и жажду той минуты, когда с ружьём и удочкой я впервые вступлю в мрачный, величественный храм зелёного царства.
Скорее бы тайга!..
Остальная часть пути прошла незаметно. Рогаткин и Холкин оказались неутомимыми рассказчиками. Мы сдружились, и, пожалуй, один только Олег Андреевич был сдержаннее и молчаливее, чем следовало ожидать в его возрасте.
Только изредка лицо его прояснялось, он как бы забывал что-то гнетущее и тогда поражал нас своим остроумием и находчивостью. Но тотчас же без видимых причин снова задумывался и замыкался в себе. Агроному тоже бросилось в глаза его поведение, но он считал, что молодые научные работники иногда так бывают поглощены разрабатываемыми проблемами, что забывают обо всём остальном.
Я готов был подумать, что агроном прав, хотя казалось странным, чтобы геолога могли настолько глубоко заинтересовать соболи, которые, как он утверждал, являются целью его поездки в тайгу.
Постепенно наша компания уменьшилась. В Красноярске с нами сердечно распрощался агроном Холкин, а в Иркутске я крепко пожал руку специалисту по пушнине Рогаткину, с которым очень сдружился. Он обещал при первой же возможности проведать меня в Ленинграде.
Вскоре сошёл и Олег Феклистов. Прощаясь, он уверял:
— Вот закончу здесь свои дела и прямо к Петру Андреевичу. До скорой встречи!
Поезд увозил меня дальше на восток.
Остаток пути прошёл без каких-либо событий, и, когда, наконец, я сошёл на тихой далёкой станции и стал расспрашивать о попутном транспорте, мне сказали, что сейчас отходит машина. Я устроился в кабине рядом с водителем.
За девять часов мы доехали до небольшого посёлка — центра золотодобывающей промышленности района.
Здесь жил сибирский охотник Пётр Андреевич Чижов. Быстро нашёл его дом и был радушно встречен его семьёй. Сестра Петра Андреевича сообщила, что охотник два дня ожидал гостей из Ленинграда, а затем уехал по делам в небольшое селение Вертловку.
Я объяснил, что мой спутник, Олег Феклистов, приедет через два или три дня. Сам же решил поехать вслед за Петром Андреевичем.
На следующий день я сел в кабину грузовой машины, шедшей по направлению к Вертловке.
Дорога вилась по узкой долине меж невысоких сопок и была усеяна крупными камнями и разбита глубокими выбоинами. Местами колеса проваливались в грязь до самых осей, и дважды мы основательно увязали в жидком месиве. Правда, водитель не терял бодрого настроения, весело объясняя:
— Ишь ты, не больно ласкова тайга к нам. Ну да мы от неё всё равно своё возьмём… Видите: шагов двести правее уже проложена новая дорога!
Несколько любопытных птиц-кедровок с криком летали над нами и рассказывали зелёному царству о том, что тут происходят непонятные вещи.
Я следил за их полётом, и мне казалось, будто, кроме них, на тёмном фоне леса порхают какие-то загадочные существа, но только не птицы…
— Летяги, — объяснил водитель. — Их тут видимо-невидимо. Стоит только раскричаться кедровкам, как эти «планеристы» скользят с высоких деревьев в чащу.
Летяги похожи на белок. Их задние лапы соединены с передними специальными перепонками, которые при прыжке служат как бы парашютом. По-видимому, летяги настолько искусно использовали своё «парашютное снаряжение», что прямо-таки плавали в воздухе. Мохнатыми хвостиками они пользовались вместо руля.
Езда так утомила меня, что я обрадовался, когда мы, наконец, остановились неподалёку от Вертловки. Остальную часть пути я решил пройти пешком.
Шофёр поехал дальше, вечером он намеревался с последней партией груза вернуться в Вертловку и там переночевать. Пользуясь этим, я оставил свои вещи в машине, взял ружьё и сумку.
До деревни оставалось немногим более трех километров. Дорога делала большую дугу, огибая холм, и я, чтобы сократить путь, пошёл напрямик через лес. Наметил направление, и ступил на узкую тропинку, которая должна была привести меня к месту назначения. Слабый дождик, застигший нас в дороге, осел несчётными каплями на деревьях и травинках, и они теперь блестели цветными огоньками. Тропинка постепенно суживалась и вскоре совсем исчезла, словно её поглотили тени, падавшие на землю от могучих елей и пихт.
Аромат живицы и багульника наполнял воздух. Было слышно, как перекликаются птицы. Вдруг, будто по команде, пернатые замолкли и наступила тишина… Она была настолько гнетущей, что я остановился, затаил дыхание и прислушался. Страшна безмолвная тайга, кажется, будто вот-вот обрушится на тебя какая-нибудь неожиданность.
Внезапно крик журавлей, летевших в вышине, нарушил тишь. И едва раздались их унылые голоса, как в тайге снова воскресла жизнь. Запел многоголосый птичий ансамбль, запрыгали белки, застучал дятел, где-то призывала горлица и протяжным стоном отвечала другая. Я пошёл дальше. Лес начал редеть, и сквозь деревья виднелось трехцветное пространство. Вверху лазурное небо, на горизонте синеющая стена леса, а перед ним жёлтая полоса болота…
Обходить его — значит, потерять много времени, и я решил рискнуть пройти через болото, надеясь на приобретённый в Карелии опыт. Срезал длинную крепкую палку, взял ружьё за спину и ступил на первую кочку. Почва, словно студень, заколебалась под ногами и осела настолько, что я очутился посередине большой воронки. Переступая с ноги на ногу, я только ухудшил своё положение и начал вязнуть.
Болото булькало, шипело, покрывалось пузырьками воздуха. Не теряя ни минуты, я положил перед собой палку, с огромным усилием взобрался на неё и, подавшись вперёд, изо всех сил схватился за жёсткую траву на краю болота. Она резала руки, но, подтягиваясь, я постепенно выбрался на твёрдую почву.