Завещание ведьмы
Шрифт:
— Вы за словом в карман не лезете.
— У меня, Антон Игнатьевич, карманов нет. Поэтому приходится все слова в голове носить. Ну, пожалуйста, не обижайтесь… — вдруг будто испугалась Марина. — Меня часто заносит, когда волнуюсь.
— С чего бы вам сегодня волноваться?
— Ну, как же… Вот, еду вместо Игната Матвеевича отчитываться по заготовке кормов для общественного стада.
Сказано это было таким тоном, что Бирюков не понял, серьезно говорит Зорькина или шутит.
Машина легко взбежала на пригорок, и внизу показалась заросшая
У моста желтый К-700 мощно тянул на пологий берег небольшой синий тракторишко с помятой кабиной. На обочине перекуривали человек пять колхозников Серебровской бригады. Среди них Бирюков узнал могучую фигуру бригадира Гвоздарева — бывшего боцмана, который в память о флотской службе неизменно продолжал носить старую капитанскую фуражку с давно почерневшим «крабом».
Проехав мост, Бирюков свернул с проезжей части дороги и заглушил мотор. Извинившись перед Зорькиной за незначительную задержку, он вышел из машины и подошел к колхозникам. Здороваясь с бригадиром за руку, спросил:
— Что, Витольд Михайлович, натворил Павлик Тиунов дел?
— Не говори, Антон Игнатьевич, — густым басом ответил Гвоздарев. — И себе, циркач, башку разбил, и трактор угробил.
— Из Серебровки ехал? — уточнил Антон.
— Ну.
— Как же он в левую сторону ухнул?..
— Кто его, дурака, поймет!
— Чего их в райцентр потянуло?
— Да черт его знает!
— Сильно Тиунов разбился?
— Без сознания в районную больницу увезли.
— А второй?..
— Резванов успел выпрыгнуть из кабины, ногу лишь подломил при прыжке, пар-р-рашютист. Не пойму, где успели набраться? Очевидцы говорят, оба трезвыми из Серебровки укатили… — Гвоздарев сердито раздавил подошвой сапога окурок. — Вот, придурки, якорь им в нос!
— Если б водку гнали не из опилок, то что б им было… — с усмешкой сказал молоденький паренек в вылинявших джинсах.
Бригадир сурово глянул на него. Паренек смутился:
— Я пошутил, Витольд Михалыч.
— Смотри у меня! Двое уже дошутились… — Гвоздарев тяжело вздохнул и повернулся к Антону. — Повело Тиуновых в пропасть. В Березовке, говорят, Тамара как в воду канула, здесь бывший муженек ее… прыжки с моста на колесном тракторе устроил. С ума они посходили, что ли?..
Переговорив с Гвоздаревым, Бирюков вернулся к машине и, усевшись за руль, включил зажигание. Плавно тронувшись с места, сказал:
— Что ни день, то хуже. Еще не нашли Тамару — Павлик разбился.
— Краем уха слышала ваш разговор, — тихо ответила Зорькина. — Что-то здесь не просто, Антон Игнатьевич. Павлик Тиунов прекрасно знает технику. Он никогда аварий не делал. Наверное, неисправность какая-то его подвела…
— В ГАИ узнаю.
Притихшая Зорькина, помолчав, заговорила снова:
— И все-таки не верится мне,
— Почему?
— А вот почему. В избе у Тамары нашли парик?
— Какой?..
— С длинными вьющимися волосами.
— Нет, мы искали — с короткими ровными, — ожидая подвоха, сказал Бирюков и, покосившись на Зорькину, заметил, что ее светло-голубые глаза вроде бы потемнели.
— Антон Игнатьевич, я вполне серьезно. Нынче на новогоднем концерте Толик Инюшкин уговорил меня спеть под Аллу Пугачеву и раздобыл где-то парик с такими, как у нее, волосами. Когда Тамара Тиунова осталась без прически, она попросила у меня этот парик. Нашли вы его? Паутова, бывшая в понятых, говорит, что не нашли…
— Нет, не нашли, — подтвердил Антон.
— Значит, Тамара в этом роскошном парике куда-то скрылась из Березовки.
— А если она в этом парике да — в озеро?..
— Парик бы не удержался на голове и всплыл.
Бирюков, свернув на обочину, остановил машину. Зорькина удивленно насторожилась.
— Послушайте, Марина… Вы даже не представляете, какую ценную информацию мне подарили, — сказал Антон. — Разрешите, поцелую за это?
— В порядке единовременного вознаграждения?
— Нет, от души.
В глазах Зорькиной засветились озорные искорки:
— Спасибо, Антон Игнатьевич, но целоваться пока не будем. У меня, хотя и бесцветной помадой, а губы все-таки накрашены.
— Чем же вас отблагодарить?
Зорькина улыбнулась и сразу посерьезнела:
— Не думайте, что я такая умная. Это Тамара, когда брала парик, сказала: «Пусть они, черти, теперь меня поищут!» Сразу я не придала значения Тамариным словам, а вот сейчас…
— Кто «они, черти»?
— Этого не знаю. И куда Тамара скрылась, тоже не могу сообразить. — Зорькина коротко глянула на свои золотые часики. — Поедемте, Антон Игнатьевич, а то как бы мне не опоздать в агропром.
— Ох, Марина, Марина… — Бирюков включил скорость. — У меня даже голова закружилась.
— От успеха?
— Нет, честное слово, я становлюсь к вам неравнодушным. Вы, случайно, не собираетесь замуж?
— Где уж нам уж…
— Много бы я отдал, чтобы узнать: почему вы тянете с замужеством?
— Могу ответить в кредит: потому, что в Березовке нет клуба «Кому за тридцать».
— А если без шуток?..
— Какие могут быть шутки в серьезном деле?
— Неужели так сильно любили того погибшего моряка, что до сих пор не можете забыть?
Зорькина вдруг грустно усмехнулась:
— Когда переписывалась с тем заочником, мне было всего семнадцать годиков. В таком возрасте любовь романтическая… Не могу себе простить одного: парень ведь погиб из-за меня. Не писала бы ему — он бы не поехал ко мне в Ярское, а, значит… судьба не свела бы его с тем шофером-убийцей.
— Нельзя из-за случайности ставить крест на своей судьбе.
Марина задумчиво помолчала:
— По-моему, вы тоже с крестом живете. Почему?
— Не хочу жениться без любви.