Завещание ворона
Шрифт:
А ведь и правда, тогда в Ленинграде начала семидесятых настоящих джинсов, если отбросить все пестрядинные порточные подделки польской мануфактуры «Одра», настоящих джинсов было на Невском возле «Ольстера» или «Сайгона» — два десятка пар. Не больше... И джинсы тогда были как некий пропуск, дающий право запросто обращаться к любому другому обладателю линялых штанов, как к члену потайного братства...
Чернокожий каптенармус резко оборвал воспоминания Павла.
— Проходи!
И вдруг подмигнул скабрезно и
Саймон и Саймон предупреждали, что с его статьей у Павла в тюрьме будут проблемы...
— Главное, выдержать первые две недели, — сказали Саймоны, — главное не поддаться, не дать себя спровоцировать и постараться найти себе защиту в лице местных авторитетов...
«Им легко давать советы, — думал Павел, укладывая в черный полиэтиленовый мешок свой костюм от Армани, в котором полтора месяца назад его арестовали прямо в офисе, — им легко болтать, а посади этого толстого Саймона в камеру, и где тогда он будет со своими здравыми рассуждениями?»
Чернокожий охранник с бляхой Брикстон на могучей накаченной груди, не зло, а так, порядка ради, ткнул Павла в спину своей резиновой дубинкой...
— Давай, двигай вперед...
По двум бесконечным коридорам, потом по двум лестницам, потом еще по одному коридору... И наконец, в ноздри ударило ни с чем не сравнимым коктейлем из запахов йода и карболки.
Точно! Они пришли в медицинский блок.
Врач тоже оказался цветным...
Он не торопился начинать разговор. В этом царстве по имени Брикстон вообще спешка была не в моде. Куда спешить, если у всех срока по несколько лет?
Доктор был занят своим компьютером.
Он стучал по клавиатуре, озабоченно пялил лицо в монитор, снова стучал по клавиатуре, снова пялился в экран, и так продолжалось очень и очень долго. Минут десять, а то, может, и все пятнадцать.
Наконец, открыв какой-то дежурный файл, чернокожий док спросил:
— Вы мистер Розен?
— Да, — односложно ответил Павел.
— Я ничего не могу найти в этой чертовой базе данных, — слегка раздраженно сказал док, — и не могу найти файла с вашими анамнезом и результатами ваших последних обследований, хотя ваша страховая компания должна была об этом позаботиться.
— Но я совершенно здоров, — рассеянно разведя руками, наивно возразил Павел.
— Ваше мнение для меня ничего не значит, мистер Розен, — назидательно сказал чернокожий док. — Для того чтобы занести вас в нашу базу данных и спокойно отправить вас в камеру, мне необходимо иметь анамнез и полные результаты последних обследований, все анализы, рентген, УЗИ, этсетера, этсетера...
— Тогда позвоните в мою страховую компанию, — сказал Павел: — Я точно не знаю, но мои адвокаты, Саймон и Саймон, они точно знают куда...
— Это займет некоторое время, — недовольно ответил док, — а мне надо отправлять вас в камеру прямо
И, делая ударение на словах «right now», док выразительно скривил лицо.
— И чем я могу? — недоуменно спросил Павел,
Док не обратил никакого внимания на риторический вопрос Павла, оставив его без ответа. Он снова уставился в монитор и принялся быстро-быстро щелкать длинными черными пальчиками по клавиатуре.
Так прошло еще пять или семь минут.
Потом док поднялся во весь свой баскетбольный рост и сказал, обращаясь к охраннику:
— Идем в бокс!
Укладывая Павла на кушетку и приступая к осмотру, док все же снизошел и объяснил ситуацию.
Без данных о его Павла здоровье помещать его в общую камеру по правилам, существующим в Брикстон, было никак нельзя.
Но и перспектива ожидания, покуда страховая компания перешлет файлы Павла в Брикстон, тоже не устраивала администрацию, потому как сажать Павла в камеру без информации о том, есть ли у него туберкулез или сифилис, — было бы прямым нарушением прав других заключенных на охрану их здоровья...
Поэтому док принял единственно возможное и правильное решение — положить Павла в тюремный лазарет на предварительное обследование...
— Здесь болит?
— Нет.
— А здесь болит?
— Нет
— А здесь?
— А здесь иногда болит.
— Когда?
— Когда понервничаю, или когда поем острой пищи...
— Курите?
— Нет.
— А раньше курили?
— Курил.
— Долго?
— Тридцать лет курил, потом бросил и три месяца как не курю... Вот здесь болит и здесь, — говорил Павел, когда доктор нажимал своими длинными черными пальцами на его оголенный живот.
С тыльной стороны ладоней, кисти рук у доктора были не такими черными, как его шея и лицо... А были, скорее, темно-коричневыми... Но вот развернутая докторова ладонь, та была вообще совсем бело-розовая. И подушечки его пальцев были холодными и розовыми.
— Вам надо будет сделать полное обследование, — сказал черный доктор...
— Да? — машинально переспросил Павел.
А про себя подумал: наверное, когда люди говорили о белой и черной магиях, они имели в виду белых и черных магов, где черным магом мог быть этот тюремный доктор...
Ну что ж... На обследование, так и на обследование!
Значит, расправа с его задницей, про которую говорил чернокожий детектив, пока откладывается...
Пока.
На все анализы Павлу назначили неделю.
В любом случае, больничный блок, надо полагать, получше тюремной камеры!
Соседом Павла по палате оказался молодой чернокожий зэк. Он был веселым болтуном, хотя и страдал от боли, потому как попал в лазарет с переломами двух ребер и ключицы, и поэтому любой смех отдавался в теле Боба, так звали чернокожего соседа, сильнейшими приступами боли.