Завещание
Шрифт:
Фонтейн схватил его за другую руку и крепко держал.
Эмберли отпустил Марка, наклонился, поднял с пола пистолет и засунул себе в карман. В этот момент дверь бильярдной распахнулась, из нее вышел Энтони, за ним показалась Джоан.
– О-го-го! – сказал весело Энтони. – Кто тут буянит?
– Все в порядке, никто не пострадал, – ответил Эмберли.
Фонтейн разглядывал своего пленника.
– Кто вы, черт возьми? – гневно спросил он. – Что вы здесь делаете?
Боль в заломленной руке, казалось, несколько отрезвила Марка. Он бросил полный ненависти взгляд на Фонтейна.
– Отпустите
Фонтейн продолжать держать его за руку.
– Вызовите полицейских, Коллинз, – приказал он.
Налитые кровью глаза Марка сверкнули.
– Лучше не делайте этого, —сказал он угрожающим тоном. – Вы… Вы очень пожалеете, если пошлете за ними. Чертовски пожалеете, говорю вам. Никто не помешает мне!
– Пьяный, – сказал Коркрэн. – Пьян как сапожник. Кто он?
На его вопрос ответил Коллинз:
– Я полагаю, молодой джентльмен из Айви коттеджа.
Он снова принял обычный вид; ни на лице, ни в голосе не осталось и следа только что выраженных эмоций.
– Что? – Фонтейн пристально посмотрел на Марка.
– Ваш приятель, Коллинз? – поинтересовался Коркрэн.
– Едва знакомы, сэр. Боюсь, молодой джентльмен не совсем трезв, как вы заметили.
– Вам стоило бы избавиться от привычки все приукрашивать, – сказал Коркрэн. – В кого это он стрелял?
– В меня, сэр, но я не думаю, что он отвечает за свои действия.
– Что заставляет вас так думать? – спросил Коркрэн простодушно.
Фонтейн продолжал смотреть на Марка.
– Это он-то джентльмен? Вы правы, Тони, он пьян. – Он подтолкнул Марка в глубину холла, свободной рукой захлопнув дверь. Затем отпустил руку парня и хмуро взглянул на него.
– Послушайте, молодой человек, зачем вы пришли в мой дом и стреляли в слугу? Вы знаете, что я могу засадить вас в тюрьму за это?
Марк стоял, потирая ушибленную руку.
– Хорошо, сажайте в тюрьму! – сказал он дерзко. – Я не боюсь! Я заставлю вас пожалеть, что вы посмели помешать мне. Вот что я сделаю!
Фонтейн раздраженно махнул рукой:
– Мне, конечно, надо бы сдать его в руки полиции, но он настолько пьян, что не понимает, что делает.
– Все это очень забавно, – вмешался Энтони. – Но что заставило его прийти сюда и пытаться убить Коллинза? Только приподнятое настроение?
– Я не хотел убивать его! – сказал Марк, вдруг испугавшись. – Я не собирался стрелять.
Мистер Эмберли, до сих пор молчаливо наблюдавший происходящее, наконец сказал:
– Лучше извинитесь перед мистером Фонтейном. Вы сваляли дурака.
Фонтейн бросил на него быстрый взгляд.
– Вы знаете его, Эмберли?
– Немного. Такое состояние для него более или менее привычно.
– Боже мой! Что ж, я не хочу быть несправедливо жестоким. Как вы думаете, что мне следует сделать? Сдать его в руки полиции или отпустить?
– Лично я отпустил бы его, – сказал Эмберли. – Но вы сами должны решить.
– Ну, не знаю. В конце концов, он мог убить Коллинза.
Лакей кашлянул:
– Уверен, я не желаю ставить молодого джентльмена в затруднительное положение, сэр. Когда он придет в себя, то поймет, что вел себя глупо.
Марк нерешительно переводил взгляд с Коллинза на Фонтейна.
– Я не собирался этого делать. Я совершил… ошибку. Извините, – сказал он.
– Пусть это будет вам уроком на будущее и отвратит от спиртного, – сказал сурово Фонтейн. Он повернулся и открыл дверь. – А теперь уходите!
Не говоря ни слова, Марк, пошатываясь, вышел.
– Ну и ну! – взорвался Коркрэн, когда Фонтейн закрыл дверь. – Какую глупость вы сделали! Откуда вы знаете, что не он застрелил Даусона?
– Застрелил Даусона? – безучастно повторил Фонтейн. – Какого дьявола это должен быть он?
– Если на то пошло, то какого дьявола он стрелял в Коллинза? – настаивал Коркрэн. Он заметил, что лакей исчез за дверью в конце холла. – Не скажу, что я обвиняю его, но…
– Тони, прекрати, ты говоришь ужасные вещи, – взмолилась Джоан. Ее все еще трясло от внезапных выстрелов. – Мистер Эмберли, вы ведь не думаете, что он убийца?
– Нет, я думаю, что это маловероятно, – ответил он.
– Хорошо, говорите, что не он, – Энтони упрямо настаивал на своем. – Тогда зачем он пришел сюда, вынюхивая что-то? Только не говорите, что он под мухой, потому что меня тошнит от этих разговоров. Если бы я ворвался в чужой дом и устроил пальбу, а затем в качестве извинения сказал, что малость перепил, то это удовлетворило бы вас? Черта с два! Начать с того, что этот парень хотел застрелить кого-то. Затем, пропустив четыре или пять порций спиртного, подумал: «Ей Богу, пойду прямо сейчас и убью». И не рассказывайте мне сказки, что для вдрызг пьяного человека вполне естественно раздобыть пистолет, проковылять несколько миль до дома, к которому ни разу близко не подходил, и превратить его в тир. С вашей стороны, думать так – ребячество.
– Совершенно верно, – сказал Эмберли. – Если бы я увидел, что вы врываетесь в чужой дом, то подумал бы о худшем. Но вы – уравновешенный человек, а молодой Браун – нет.
– Ого! – сказал Энтони, польщенный. – Черепок, полный серого вещества, так что ли?
– Я этого не говорил, – ответил Эмберли. – Но есть разница между неуравновешенностью и придурковатостью.
Энтони в раздумье посмотрел вокруг, как бы подыскивая подходящие слова для ответа. Но Джоан торопливо вмешалась.
– О, не ссорьтесь! – взмолилась она. – Мистер Эмберли, вы действительно так думаете?
В глазах Эмберли блеснул огонек.
– Видите ли, я учился с ним в школе, – сказал он серьезно.
– Еще одно слово, дорогой друг детства, и я не буду помогать тебе разгадывать великую загадку.
– Это будет ударом для неизвестного убийцы, – заметил Эмберли. – Серьезно, мисс Фонтейн, у меня сложилось впечатление, что молодой Браун имеет, или, во всяком случае, думает, что имеет, на кого-то зуб. Когда он напьется, то уже ясно не представляет, против чего или против кого конкретно он имеет зуб. Насколько мне известно, он проявляет обычную ненависть к капитализму, вот почему он совершил налет на этот дом. В любом случае я, честно признаться, не думаю, что вам надо бояться его. – Он взглянул на часы. – Я должен идти. Надеюсь, сегодня у вас больше не будет непрошенных гостей.