Завещание

Амнуэль Павел Рафаэлович

Телефон во внутреннем кармане его пиджака тихо заиграл мелодию ноктюрна Шопена.

– Извините, – пробормотал адвокат. Он и смотреть не стал на экранчик, знал…

– Здравствуйте, Саманта, – сказал он, поднеся аппарат к уху. – Вы вернулись?

– Да, – сказала девушка, – я вернулась еще ночью, видела ваши звонки, но была такая уставшая… Извините, что не позвонила сразу, но мне показалось неудобным в четыре часа утра…

– Ничего, – сказал Качински и неожиданно для себя спросил: – Трудно было?

Саманта поняла вопрос.

– Не очень, – сказала

она. – Скоро это вообще станет для меня рутиной. Но знаете как интересно! Я еще маленькой девочкой мечтала… смотрела на звезды и думала: когда вырасту, обязательно полечу… побываю там, где эти далекие огоньки… я еще не знала, что звезды – плазменные шары… Наверно, я чувствовала уже тогда, что… ой, простите, сэр, я что-то разговорилась.

– Ничего, – сказал Качински, – я слушаю.

Он поднял взгляд: слушали все – Михаэль и Ребекка с любопытством, Сара с улыбкой, Селия напряженно поджала губы. Никто из них не мог, конечно, разобрать ни слова, но адвокату показалось, что каждый знал содержание разговора, но как-то по-своему, воспринимая свое, то, что было близко…

– И люди такие милые, – продолжала Саманта. Похоже, ей просто не с кем было поделиться впечатлениями – с родителями не хотелось, они и раньше ее не понимали, а теперь так вовсе, подруг, которым можно рассказать сокровенное, у нее не было лет с пяти, не с репортерами же общаться, в самом деле, они-то всегда рады послушать, вот и сейчас двое стоят у ограды, дожидаются, когда она выйдет, чтобы пристать с нелепыми вопросами, а потом переиначить ее ответы (или молчание) так, как любят читатели.

– Очень милые люди, они еще не привыкли к перелетам, раньше путь от Земли до Лейтена занимал пятнадцать лет в одну сторону, представляете? Летали только ученые, такие, знаете, герои, они давно, кстати, думали о склейках, о том, чтобы использовать другие ветви, но не было… это ведь индивидуально, я хочу сказать… Ой, простите, адвокат, я все говорю, а вы меня не останавливаете. Вы звонили, чтобы сказать о завещании, верно?

– Да, – сказал Збигнев.

– Я должна подписать…

– Вы уже…

– Да, как только поняла, в чем дело.

– Как это у вас получилось? – решился задать прямой вопрос Качински.

– Ну… – Саманта помедлила с ответом, будто подбирая слова попроще. – Знаете, я не смогу… это получается будто само собой… я имею в виду склейки. Вы лучше спросите у Ребекки, она… то есть, мы… Теперь, наверно, я не могу говорить о них – «они». Теперь – мы. Или даже лучше – я. Я ведь с вами…

– Да, – сказал адвокат.

Они стояли у стола и смотрели на него. Все четверо. Они держали друг друга за руки, и адвокату показалось, что на него смотрят не восемь глаз, а всего два. Или даже… Просто взгляд. Добрый, участливый, заботливый.

– Да, вы со мной, – сказал Качински.

– Нужно составить одну бумагу, – сказала Саманта. – Вам Селия объяснит, хорошо? А меня мама зовет, простите. Если я вам буду нужна…

– Бумага? – переспросил адвокат, но услышал щелчок отключения связи и гулкую бездонную тишину.

– Бумагу, да, – произнесла Селия странным голосом,

она будто прислушивалась к чему-то, то ли к внутреннему голосу, то ли к отдаленным раскатам грома, в комнате потемнело, из-за реки пришла туча, стало свежо, вот-вот мог начаться дождь, адвокату не хотелось возвращаться в Гаррисбург под дождем, значит, он останется здесь еще на час-другой и поймет, наконец…

– Напечатайте, пожалуйста, мы подпишем, – продолжала Селия, – а потом кое-что объясним вам, если вы еще не поняли.

– О мультивидууме? – догадался Качински, глядя, как четверо, державшие друг друга за руки, становятся и внешне похожи – в них и раньше было что-то общее, все-таки одна семья, хотя с чего бы: что общего у Селии с Сарой?

– Вы знаете? – удивленно спросила Сара.

– Стивен говорил мне, – с достоинством произнес адвокат.

– Тогда все намного проще, – улыбнулись четверо.

– Вы готовы печатать? – спросил Михаэль.

– Это короткий текст, – добавила Ребекка.

– И мы подпишем, – сказала Селия.

– Саманта тоже, – уточнила Сара. – Она нас слышит, так что…

– Мне нужен принтер, – пробормотал адвокат. – Могу я подсоединить ноутбук к компьютеру Стивена?

– Уже сделано, – сказал Михаэль. Голос у него был твердым и глубоким, хотя, вроде, таким же, как прежде. Качински не смог бы определить разницу, да и не стал об этом думать.

– Хорошо, – сказал он. – Какой текст?

– Пишите, – сказала Селия, и пальцы адвоката послушно застучали по клавишам. – «Мы, чьи подписи удостоверяет адкокат-нотариус Збигнев Качински, наследники Стивена Арчибальда Пейтона, передаем все доставшееся нам материальное состояние, перечисленное в завещании, в распоряжение Фонда Пейтона, целью которого является благотворительная деятельность и участие в международных гуманитарных проектах. Директором-распорядителем Фонда назначается Збигнев Качински»… Вы пишете?

– Да-да, – пробормотал адвокат. – Селия, вы уверены, что…

– Данное распоряжение, – продолжала Селия, – вступает в силу немедленно после его подписания. Пожалуйста, Збигнев, не удивляйтесь так, вы говорили со Стивом, он все вам давно объяснил…

– Да-да…

– Пожалуйста, не нужно так нервничать, – Селия протянула через стол руку и положила теплую ладонь на плечо адвоката. Что-то произошло в этот момент, ему показалось, будто ударила молния, горячий заряд прошел внутри от плеча к правой ноге и ушел в пол. Стало хорошо. Стало вдруг так хорошо, как никогда прежде. Рука Селии по-прежнему лежала на его плече, и он знал, что это она забрала сейчас его волнение, застарелую тупую боль в печени, на которую он давно уже не обращал внимания, и что-то еще, мешавшее ему жить, о чем он даже не догадывался, какую-то внутреннюю неудовлетворенность она тоже забрала. Он подумал, что Селия должна оставить и ему возможность мучиться, а не только радоваться жизни, и сразу получил обратно какую-то часть себя, ему все еще было хорошо, но хотелось большего, и он, конечно, своего добьется, теперь уж точно, добьется и пойдет дальше, поднимется выше…