Шрифт:
Офицерам и солдатам, - белым и красным, гражданам России,
обманутым, преданным, погибшим, растерзанным в братоубийственной гражданской войне 1918-1922 г.г. посвящается
*****
А колымага Русь, катит вперёд!
Как не везёт ей на возницу!
Мастит сама себе дорогу-небылицу
Телами сыновей своих,
сдобряя землю кровью, как водицей.
1. На вольной реке
«Иу-иу-иу-у-у…» зазвучало настойчиво с нарастанием в наушниках и сразу учащённо забилось сердце.
К этому звуку нельзя было привыкнуть и, хотя после первого опыта находок острота ощущений поубавилась, всё же каждый раз в ответ на этот звук сердце билось учащённо, накатывало волнение, а воображение рисовало образ неведомой находки, которая породила звук в наушниках металлоискателя.
Студент геологического факультета университета Евгений Зимин был на реке, которую он называл вольной и увлеченно тестировал новенький металлоискатель, в надежде обнаружить среди камней и песка золотой самородок.
Женька был высоким парнем, с копной вьющихся непокорных русых волос, с открытым лицом, на котором светились любопытством живые, задорные глаза. Особенной твёрдостью характера паренёк не отличался, но мог вовремя собраться и, наделав «долгов» за семестр, к сессии вполне сносно «раскрутиться» и даже порадовать преподавателей достойными ответами и позитивным настроем.
– Ты, Зимин, способный, но какой-то разбросанный в интересах, - ворчал заведующий кафедрой, с удивлением отмечая в очередной раз, что Зимин, накопив пропусков и несданных работ, тем не менее сессию сдавал без трояков.
– Мог бы и отлично учиться, а там глядишь и в аспирантуру взяли бы тебя, - продолжал наставления профессор.
– Да мне ни к чему, вот курс добью и в профессию уйду. Мне по душе работа на воздухе, - отшучивался Женька, чем огорчал преподавателя, который видимо считал, что у парня есть способности к науке.
Вольной реку называли за быстрый бег меж крутых скалистых берегов, чередующихся с пологими, усыпанными камнями и галькой, просторными берегами в распадках между примыкающих к реке сопок.
Вольной река была несколько лет детства, что прошли в этих местах, когда летом целыми днями пропадали мальчишки на реке, которая развлекала и кормила, купала и закаляла, давала возможность проявить себя. Здесь на реке в детстве проводили массу времени, притворяя в жизнь свои мальчишеские идеи. Река давала чувство свободы от надзора взрослых, ведь те не ведали и десятой доли от того, что творили ребята на реке.
Река не была скучной и однообразной.
Зимой река замерзала и пока снега не укрывали ледяную гладь, заметая перекаты и торчащие из воды камни, мальчишки гоняли по льду шайбу или оранжевый мяч-бенди, пропадая на льду до глубокой ночи. Падавший всю зиму снег расчищали и сражались весь день, оглашая окрестности стуками клюшек о лёд и криками.
Весной все ждали ледостава и собравшись у реки наблюдали с интересом, как река пухнет под напором растущей воды и в какой-то момент усталый под гнётом солнца лёд лопается под натиском стремнины и, окончательно надломившись, отправляется в путь, крошась и сверкая гранями кристаллов на весеннем ярком солнце.
Вот казалось, - а что такого в этом ледоставе?
Но чувство обновления после затяжной стужи не давало покоя.
Приходило понимание, что всё в этом мире, проходя свой круг, обновляется, а кончина только начало новой жизни, нового пути, новых, может быть, кратно умноженных, возможностей.
Вслед за ледоставом приходило половодье, и река несла свежесть с верховий, стволы деревьев и заливала луга и низины вдоль реки, подбираясь стремительно к заборам и домам, подмывая баньки, что многие старались лепить ближе к воде.
Река была барометром ливней в горах: если в горах лили дожди, то река вспухала мутными упругими потоками и заливала берега.
Река славилась у местных жителей наличием не только хариусов и ленков, но и золотоносных песков и галечников.
На реке стояли годами крупные золотодобывающие артели для промывки россыпи, и то славно, что дело не дошло до драг, – все же река не располагала к такому размаху работ. Драги не добрались до вольной реки, и это спасло и реку, и местный люд, что жил и кормился на её берегах.
Кормился здешний народ рыбалкой, знатным сенокосом, кедрачом в распадках вдоль реки и обильными ягодными угодьями.
Ягодные места на любой вкус тянулись по берегам реки раскидистыми кустами черной и красной смородины, полянами черники и брусники. В болотистых местах росла голубица, а жимолостью с малиной заросли дальние и ближние распадки, что примыкали прямо к деревне Шаманка. И было всегда столько ягоды, что местным хватало без сутолоки: просто приходило время, выходили за огород и собирали в котелки вдоволь.
Шаманка, старая сибирская деревня, раскинувшая вдоль реки свои улочки по таёжным распадкам, одним концом лепилась к реке вдоль узкого берега, зажатого отвесной скалой, что стеной стояла вдоль русла, обнажая геологическую подноготную местности, скрытую таёжными труднопроходимыми зарослями.
Деревня эта многое пережила.
Зародившись с первыми российскими первопроходцами сибирской земли, видела деревня первых казаков, шагнувших на землю Прибайкалья, ссыльных разных эпох, каторжников, золотоискателей, удачливых охотников и купцов, чинов военных, жандармских, милицейских и всякого вида оперуполномоченных. Все они периодически суетились у реки, покрикивали, хотели что-то решать и добиваться, но сгинули, как пропадает после каждого половодья на реке накопленный хлам, смываемый энергичной, упрямой и вездесущей водой. А деревня как стояла, так и продолжает стоять, с годами мало меняясь.
И в последние стремительные годы нового века, не обветшав, деревня сохранила свое лицо и по-прежнему вызывала интерес, помаленьку вставала с колен лихолетья, крепчала, меняла свой уклад с социалистического созидания на капиталистическую предприимчивость.
Оказалось, что в деревне есть удачливые бизнесмены, что наладили скоро деревообработку и лесозаготовку, строительство и торговлю. С появлением деловых людей по улицам деревни стали ездить не только трактора, грузовики и лесовозы, но и иномарки представительского класса и сверкающие джипы, как когда-то проносились по деревне сани-розвальни с загулявшими купцами и промышленниками в обнимку с разрумянившимися на морозе, хохочущими барышнями, запряженные тройкой лоснящихся горячих коней с крашеными дугами со звонкими бубенцами.