Завет Адмирала
Шрифт:
– Предатели, шкурники! Что прикажете делать в такой ситуации?
– Выхода нет, придётся подчиниться, Ефим Георгиевич! У них сила многократно поболее будет. Если выступят, сомнут нас как кулёк бумажный.
– А подавить мятеж почему они не хотят нам помочь? Это их союзнический долг. Удержим власть в городе, они смогут беспрепятственно отбыть на восток, - продолжал бушевать генерал Сычёв.
– Своя рубаха ближе к телу. Берегут то, что имеют.
– Сукины дети! Делают из России как из шлюхи, - всё что хотят!
– Да, уж! Загуляла старушка на старости лет!
Выходило, что генерал Жанен и весь корпус чешских легионеров заняли сторону восставшего полка против правительства Колчака.
Формально это было так, но фактически продиктовано личными интересами, которые сводились к тому, чтобы сохранить в целости железнодорожные пути, вагоны и паровозы, - всё то, что было необходимо для эвакуации чехов и представителей Антанты из пылающей Сибири во Владивосток.
Перед самым новым годом в порт Байкал пришли, вызванные Сычёвым по телеграфу, три бронепоезда атамана Семёнова из Вехнеудинска для подавления восстания взбунтовавшихся солдат гарнизона.
Показалось – гибельную ситуацию в городе удастся исправить.
Но бронепоезда так и не смогли прибыть в город, опять же вследствие действий союзников, которые требовали прекратить стрельбу в пределах железной дороги.
Тем не менее бронепоезда с тысячей солдат направились к Иркутску, но были остановлены в пригороде брошенным по приказу белочехов на путях паровозом и предупредительным огнём с крутого ангарского берега, вдоль которой проходила железная дорога на перегоне Иркутск – порт Байкал. Пришлось возвращать бронепоезда назад.
Отступившие семёновцы ждали исхода событий на берегу Байкала, намереваясь всё же поддержать гарнизон, но вскоре были неожиданно атакованы мощным бронепоездом «Орлик» и разбиты из пушек: чехи ревностно заботились о контроле над всей железной дорогой, что им гарантировало беспрепятственный путь на восток.
В январе бои шли вяло: постреливали в городском предместье, в ответ закипала как будто жаркая перестрелка в центре города, ей вторила беспорядочная стрельба у реки, и всё вновь стихало.
По утру вяло убирали единичные окоченевшие трупы с улиц: как в основном оказалось не бойцов, а ограбленных, под шумок стрельбы, горожан.
Чешские легионеры удерживали под охраной вокзал и вагонное депо с паровозами, выставив посты на улицах, ведущих к полуразрушенному понтонному мосту и вокзалу, и требуя всякий раз не стрелять от противостоящих друг другу противников в сторону железной дороги.
Японцы, закрывшись в глухом дворе частного обширного купеческого подворья у Лагерной деревянной церкви святых Петра и Павла в Глазковском предместья, сидели тихо, усердно занимаясь строевой подготовкой и потягивая местный самогон, за неимением сакэ.
Победы не добились ни восставшие, стремившиеся скинуть власть Колчаковского правительства, ни войска гарнизона.
В городе оказалось сразу два правительства: совет министров правительства адмирала Колчака и Политический Центр, создавшийся из земцев, меньшевиков и социалистов-революционеров.
В сущности говоря, обе стороны были одинаково бессильны и не имели никакого основания считать себя правительствами, ибо каких-либо подчиненных им органов управления не имели.
Население держалось пассивно, выживало выжидая и чутко прислушиваясь, чья возьмёт.
Все изменилось пятого января, когда по всему городу были расклеены объявления об отречении от власти адмирала Колчака и падении ненавистной власти. Колчак, блокированный в Нижнеудинске, под давлением союзников подписал указ о передаче власти в России генералу Деникину, а на востоке страны атаману Семёнову.
Так автоматически прекратилась власть Верховного правителя России адмирала Колчака в Иркутске.
А казалось, для сохранения власти были вполне благоприятные условия, которые определялись поддержкой союзников по войне с Германией, наличием японских войск на Дальнем Востоке и в самом Иркутске, и значительным – в несколько сот миллионов рублей золотым запасом Российской Империи.
Столь солидный капитал как приз нежданно упал к ногам Верховного правителя именно в тот момент, когда он пришёл к власти и был признан силами Белого движения Верховным правителем России.
Золотой запас был захвачен в августе 1918 года, когда умелыми боевыми действиями и лихим кавалерийским наскоком ранним утром при блеске шашек полковник Каппель со своими войсками при поддержке чешских легионеров, овладел Казанью, выбив на несколько дней из города войска красных.
Весил этот запас более шестисот тонн, оценивался в шестьсот пятьдесят миллионов золотых рублей и требовал значительных усилий для перемещения и охранения: занимали ящики и мешки с золотом сорок поездных вагонов.
Из Казани золотой запас отправили под надежной охраной в Самару, а затем в Омск. Именно в этом городе золотой запас оказался в распоряжении Верховного Правителя России адмирала Колчака, взявшего на себя всю полноту власти накануне. На пути из Казани в Самару и далее в Омск, запас несколько уменьшился и потери списали на ушлых чехов, которые золото охраняли.
Через год, когда стало явным то, что власть Колчака пошатнулась, глава иностранной миссии генерал Жанен в Омске перед отступлением предложил адмиралу взять золото под свою охрану, гарантируя его сохранность при доставке на восток.
Но что такое гарантии союзников, Колчак хорошо представлял.
Адмирал на это предложение отвечал в свойственной ему манере - резко:
«Я лучше передам его большевикам, чем вам. Союзникам я не верю».
Этот грубый ответ был, по существу, правильным, так как персональная и единоличная гарантия Жанена не могла почитаться достаточной.
Хорошо понимал Колчак и то, что, провозглашая лозунг «За единую и неделимую Россию», он выступал против интересов бывших союзников, для которых сильная и богатая Россия была не нужна, а золотой запас рассматривался как приз за участие в разделе страны.