Завет Сургана
Шрифт:
– Никак нет. Разрешите выполнять?
– Выполняйте. Командир жив? Помощь оказали?
– Послансанитар. Других возможностей нет.
Онго услышал вздох; надо думать, старший флаг хорошо представлял себе обстановку.
– Желаю удачи. Вернетесь – встретимся лично. "Если вернетесь" – так это следовало понимать. Вероятнее было, что не вернется. Но сейчас это не казалось таким уж важным.
Онго обернулся. Линии уже стояли в строю – в колонну по три.
– Разведчики – в боевой дозор, – скомандовал он. – Триг, за мной шагом марш!
И двинулись – бесшумно, без стука и звяка, – именно так, как и следовало сейчас продвигаться.
Справа застучали автоматы: люди подофицера Сины вошли в траншею второй линии и вступили в слепую перестрелку – чтобы улкасы, не дай Творец, ничего не заподозрили и позволили тригу уйти подальше по их, улков, свежим следам.
На командном пункте старший флаг Зено сразу же начал отдавать необходимые приказания. Он отвлекся только на несколько секунд, чтобы ответить инспектору ОСС по этому квадрату на вопрос: "А стоит ли идти на такой риск?"
– Воевать вообще не стоит, – буркнул Зено, не оборачиваясь. – Но уж коли приходится – постараемся наконец делать это с толком!
Инспектор ОСС лишь пожал плечами. И направился в свое укрытие – скорее всего, чтобы информировать кого следует по своей линии. В этом, собственно, и заключалась его служба.
В комплексе больших и малых зданий на северной окраине Сурганы сообщение, переданное инспектором ОСС, было принято главой могущественного учреждения с раздражением и даже с некоторой растерянностью. Потому, наверное, что такого поворота событий тут никто не ожидал.
Первой мыслью, какая возникла у начальника ОСС, было: запретить! Так как неожиданный демарш каких-то там мелких вояк грозил помешать стройному развитию давно составленного и до сих пор исправно выполнявшегося плана военных действий. Запретить! И наказать за несвоевременное, совершенно излишнее проявление инициативы.
Однако он тут же опомнился. Понял, что отменить действия, о которых ему только что сообщили, просто не в его власти: войска ему не подчинялись. Чтобы добиться такого результата, следовало обратиться к военному командованию; однако отношения между ОСС и военными издавна были весьма натянутыми, так что его просьба была бы встречена с большим подозрением, последовал бы доклад на самый верх – самому Вершителю, а его отношение к ОСС так и оставалось для веркома Гумо не вполне ясным: вроде бы Вершитель его уважал, но не было той сердечности в их общении, к какому Гумо привык при бывшем Вершителе, ныне покойном. Похоже, что Мору слишком внимательно прислушивался к мнениям веркома Сидо с его волхвами и прочим сбродом; так что рисковать никак не следовало.
Нет, этот вариант не годился. В нем преобладали эмоции, а любая хорошая операция должна основываться прежде всего на разумной логике. Можно было бы, конечно, проаргументировать свою просьбу о запрете тем, что эта внезапная операция не входила в план, разработанный ГПК – Главным Правительствующим Компьютером. Но Гумо уже понимал, что ему на это ответят: а мы введем ее туда, и дело с концом, не надо быть рабом правил – вот что ему ответят, и то же самое ответил бы он сам другому – если бы…
Вот именно: если бы.
Ну что же, безвыходных положений не бывает. Надо только…
Он потратил еще с полчаса на то, чтобы продумать, – какие именно меры нужно принять, чтобы предотвратить нежелательные последствия происходящего на клине Ком Сот и в какой последовательности их принимать. Потом вызвал начальника службы связи.
– Мне нужен прямой канал с Двойкой. Немедленно. Офицер покачал головой:
– В ближайшие часы невозможно, верком.
– Что еще за новости?
– Магнитная буря. Волна не проходит.
– Арук вас побери!.. Ладно, идите. По защищенному проводу он соединился с командой ГПК.
– Профессор Мало? Приветствую, Гумо.
– Слушаю вас, верком.
– Считаю необходимым ввести в военный макрос следующую информацию…
Профессор выслушал веркома Гумо, не перебивая. И только когда директор ОСС голосом поставил последнюю точку, руководитель Службы ГПК ответил:
– К сожалению, вынужден вам отказать.
– Это еще почему?!
– М-м… Десятью минутами раньше Вершитель Мору запретил какие-либо действия с той информацией, о которой вы говорите. В том числе…
– Но послушайте!..
– В том числе и введение ее в компьютер. Как вы знаете, отменить распоряжение Вершителя вправе только он сам. Если вы обратитесь к нему…
– Благодарю за совет! – рыкнул Гумо и швырнул трубку. Он знал, что обращаться к Мору не станет.
Он посидел несколько минут, массируя пальцами виски, понемногу успокаиваясь.
Оставались ведь еще и другие пути.
Раз там, на клине, наметился какой-то успех, значит, туда неизбежно захотят послать подкрепление. Ну, что же, проявим похвальную заинтересованность в успехе: предложим для подкрепления своих ребят, бойцов с прекрасной репутацией и выучкой.
Он нажал клавишу, вызывая адъютанта, которому сказал спокойно:
– Начальника службы десантирования немедленно ко мне. И никого даже близко не подпускайте, пока мы не закончим работать. Все. Выполняйте.
Тригу под самозванным командованием Онго все же удалось – вопреки всякой логике, казалось бы, – пройти по следам группы улкасов до того самого места, где едва намеченная тропа прерывалась, уткнувшись в каменную кручу, непреодолимую и непроницаемую. Если только улкасы не обладали способностью проходить сквозь скалы, то здесь выйти они никак не могли, да и вернуться обратно тоже. Каким же тогда образом?.. Ответа пока не было.
Разведчики-следопыты, разделившись на две группы, направились вдоль кряжа в обе стороны; каждая тройка должна была пройти по выстрелу с лишним, чтобы обнаружить следы улкасов (и сразу станет ясно, куда двигаться дальше) или не обнаружить ничего – и тогда придется признать, что люди вдоль скал не проходили.
Конечно, каждый свир в детстве читал и слышал немало сказок и легенд о волшебниках и магах, обитавших на самых высоких и неприступных вершинах Горной страны; те обладали способностями запросто проходить сквозь утесы, а то и просто поднимать их или отодвигать в сторону с той же легкостью, с какой человек отбрасывает с пути повернувшийся камешек. Но сказки благополучно остались в прошлом, а тут, в суровом и опасном настоящем, приходилось считаться лишь с реальностью – в ней же весь многовековой опыт ничего подобного не знал.