Завет тьмы
Шрифт:
— Та самая гильдия профессиональных убийц, что славиться лучшими «тенями» и «пустыми»? — мгновенно задал вопрос Сагдар, переводя свой удивленный взгляд то на пойманного лазутчика, то на своих товарищей.
— Скорее всего. — ответил зеленоволосый мужчина. — Конечно, я могу ошибаться… — в этот момент на лице Иннеса сверкнула довольная улыбка. — Но ведь никто не отменял пытки, верно?
— Для начала стоит поговорить с ним. — подключился к разговору Баладар, который уже был рядом с остальными товарищами. — Шанс того, что он нам что-то расскажет хоть и крайне мал, но все же есть. Да и избавить себя таким образом от боли… — он бросил на пойманного
— Не, — отмахнулся Рандал. — этот точно не станет выкладывать всю возможную информацию за какое-то там несчастное общение избавить его от боли. Таких очень хорошо готовят к пыткам и допросам. — затем, бросив многозначительный взгляд в сторону Иннеса, который лишь кивнул ему в ответ, он подошел к пойманному лазутчику. — Итак, начнем же допрос: кто ты и с какой целью подслушивал нас?
В ответ же лазутчик, возраст и пол которого было очень трудно определить не только из-за темного однослойного плаща, который скрывал почти всю фигуру пойманного человека, но и темных тканей, что покрывали почти все лицо, оставляя лишь небольшую щель для пары глаз, ничего не ответил. Более того, его взгляд наполнился уверенностью и львиной долей призрением.
— Похоже, он не хочет со мной говорить… — лишь устало произнес Рандал, а его нога с огромной силой и без каких-либо проблем смогла раздробить левую стопу пойманного заложника.
Видимо, такого хода пойманный шпион никак не ожидал, поэтому весьма болезненный мужской крик в считанные секунды заполнил всю комнату, отыгрывая многогранным и весьма странным эхом. Впрочем, через некоторое время он все же смог взять себя в руки, лишь изредка скалясь и сдерживая болезненные стоны.
— Слушай, — Рандал присел, чтобы их взгляды оказались на одном уровне. — я и сам не в восторге от того, что приходиться пытать тебя. Я, как бы это сказать, — он на мгновение задумался. — предпочитаю сразу отправлять своего противника самым быстрым способом в увлекательнейшее путешествие на тот свет. Так что давай избавим меня от лишней неприятной работы, а тебя от очередной поломанной конечности, хорошо?
Ответом же было лишь самоуверенно фырканье.
— А я ведь пытался быть дружелюбным с тобой… — на этот раз рука Рандала очень быстро впечаталась в грудную клетку лазутчика, от чего несколько пар ребер с весьма характерным хрустом сломались. — Если ты думаешь, что кто-то тебя услышит — забудь. Мой друг, — он кивнул в сторону Иннеса. — об этом уже успел позаботиться, так что…
— Я ничего не скажу… — произнес мужчины со злобой в голосе. — «Кровь моя станет жатвой богине моей! Фильдур Мис’Ур!»
Но вот то, что последовало потом, удивило лишь самого лазутчика: с ним ничего не произошло. Заклинание, которое должно было очень быстро сжать всю его «жизненную» энергию внутри тела, а затем мгновенно ее высвободить, должно было попросту взорвать его тело и отнять жизнь не только ему, но и всем тем, кто был рядом с ним в радиусе пяти метров, не подействовало.
— Думаю, ты сейчас немного удивлен, верно? — усмехнулся Рандал, схватив за ворот плаща ошарашенного лазутчика. — Все твои детские фокусы и трюки в этом месте абсолютно бесполезны. — затем, отпустив его, он продолжил: — Думаю, теперь-то ты понимаешь, в каком положении сейчас находишься?
Лазутчик же, продолжая сохранять гробовое молчание,
— Советую тебе уже начать говорить. Иначе, — он покосился на зеленоволосого мужчину. — только между нами, хорошо: кое-кто очень нехороший всерьез возьмется за тебя. И уж поверь мне, он в этом деле знает побольше меня.
Но в очередной раз лазутчик лишь промолчал, а Рандал, пожав плечами, выпрямился и отошел в сторону.
— Он твой, Иннес.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Итар быстрым шагом направлялся по белоснежному коридору. Каждый его шаг отдавала глухим и объемным эхом, что мгновенно разносилось по длинному и просторному туннелю, который, казалось, тянулся целую вечность. Лишь мелькающие впереди огни магических кристаллов, свет которых был бледно голубоватым, разгоняли довольно плотную тьму впереди. Также временами на стенах он замечал и огромное множество различных картин, пейзажи которых были то невероятно красочными и завораживающими, то слишком уж тусклыми и мрачными. А манекены, которые очень редко встречались ему на глаза, были облачены в довольно крупные серебристые доспехи и всем своим видом походили на вечную стражу этого темного лабиринта.
Он тяжело вздохнул.
То, что произошло на церемонии «Рассвета Лидиарра», очень сильно его удивило. Конечно, с одной стороны Итар был невероятно счастлив уже о того, что Катарина носила его ребенка под своим сердцем. Столь невероятно ценный «дар», наверное, можно было назвать лишь чудом небесным, ведь шанс того, что обычный человек и «Валар» смогут зачать ребенка, был крайне мал. В древней истории было лишь несколько упоминаний о таких случаях, и некоторые из них имели «весьма» плачевный исход. Впрочем, если такой паре все же удавалось подарить жизнь своему будущему чаду, то новорожденный ребенок наделялся поистине невероятным потенциалом: его сила и могущество могли со временем сравнить даже с «Валар» и не имело значения, кровь какой древней расы была использована.
Таких детей назвали «Лир’Фар» — что на языке древних означало «ребенок богов». Дети, чья удивительная сила со временем лишь крепчала и возрастала, а их невероятные навыки и возможности и вовсе могли удивить кого угодно. Конечно, превзойти одного из своих родителей такой ребенок мог лишь с трудом и со временем, да и прав на престол такие «наследники» не имели, будучи «неполноценными» представителями древней расы, коим являлся один из их родителей. Впрочем, это не мешало использовать «Лир’Фар» и в других целях: таких, как многочисленные войны между различными расами. Ведь там боевой потенциал таких воинов в любой момент мог склонить чашу весов на сторону той или иной силы.
Вот только с огромным счастьем приходил и предательский страх… Страх того, что он мог потерять не только не родившегося наследника, но и саму девушку, которая была не безразлична ему. И это мерзкое и холодное чувство, которое черной тенью не спеша сжимало его благородное сердце мертвой хваткой, каждый раз заставляло его оглядываться в прошлое… Туда, куда он не хотел возвращаться… Ведь он слишком хорошо запомнил те горькие и ужасные испытания, что ему пришлось пережить в тот раз. Ведь он прекрасно запомнил ту невыносимую и душераздирающую боль от потери собственного ребенка. И он не собирался допустить подобного вновь.