Завет
Шрифт:
— Как в сраный музей сходил, — сказал Бео. — Залипать можно часами, только за бумажником не забывай следить.
Пикси нашёл нужную дверь и постучал, выбив сложную дробь. Заскрежетала заслонка, и на него уставились налитые кровью глаз. Бео достал из кармана мятую купюру и просунул в окошко.
Некоторое время ничего не происходило. Потом дверь открылась, образовав щель, в которую можно было с трудом протиснуться.
— Правила знаете? — спросил громадный орк.
За сваленными в кучи коробками затаились остальные вышибалы, которые не
— Знаем, — ответил Бео. — Не в первый раз тут.
— Тогда без глупостей.
Орк похлопал по стволу стоящего у стены дробовика.
— Как скажешь, друг.
Сумрачный коридор вывел их к очередной двери.
— И какие тут правила? — спросил Каин.
— Как и везде. Сидеть в одном баре дольше часа — дурной тон. Чем больше притонов с пиханой пальцем колбасой успеешь обойти — тем лучше. Это сулит счастье и прочие благости.
— И всё?
— Нет, конечно. Первое и самое главное — не трогай пушку, пока я не скажу.
— Они нас даже обыскивать не стали.
— Там столько вооружённых горилл, что ты просто не успеешь вытащить ствол. И помни, что в этом мире единственный порок — это тупость. Единственный и фатальный.
Бео толкнул дверь и проскользнул внутрь. Обстановка походила на модные руинные бары. Часть посетителей расположилась на распиленных надвое ржавых ваннах или криво склеенных табуретах. В центре помещения стоял разваливающийся каменный колодец с деревянной крышкой, под потолком болтались повешенные готичные куклы и ржавые светильники.
Вошедший следом Каин громко хлопнул дверью. На пол посыпалась штукатурка. Мощно сложенный бородатый бармен убрал бокал и положил похожие на окорока руки на стойку.
— Вы гляньте, кто явился! Решил вернуться к старой жизни, Бео?
— Не сегодня, — ответил пикси, забираясь на высокий табурет.
Бармен покосился на Каина.
— Он со мной, — пояснил Бео.
— Прости, брат, крови нет. Бар для гомиков…
— Я знаю, дальше по улице, за углом.
— Да ты, смотрю, прошаренный. Как обычно, Бео?
— Пожалуй.
— Шакшуку[2] возьмёшь?
— Нет.
Бармен начал готовить сложный коктейль. Закончив, он поджёг его и катнул бокал по стойке.
— Смотрю, вы обстановку своего бомжатника обновили, — заметил Бео.
— Не всё же время смотреть на срань, доставшуюся нам в наследство от коммунистов. Если настало время великих перемен, то глупо сопротивляться.
— Помнится, здесь ещё музыканты были.
— Все выступления теперь по средам и субботам. Ты за этим пришёл, по музыке соскучился?
— Мне нужно с Мамашей поговорить, — ответил Бео, задув ядовито-зелёное пламя.
— Не думаю, что она будет рада тебя видеть.
— Я попробую её переубедить.
— С ней Младший, так что…
Бео скривился и отставил бокал.
— Да, это сильно усложняет дело. Но разговор серьёзный, заднего включать не буду.
— С возрастом Мамаша стала слегка повёрнута на контроле, никуда его не отпускает от себя. А то опять накосорезит,
— Всё правильно делает. Отпусти такого, и его резиновыми дилдаками отмудохают в ближайшей подворотне.
Бармен хохотнул.
— Так что, устроишь нам встречу? — спросил Бео.
— Ждите здесь, — ответил бармен и отошёл, доставая мобильник.
Его место тут же занял мрачный бритоголовый дроу.
— Давно здесь? — спросил у него пикси.
Дроу не ответил. Бео не стал настаивать и попробовал коктейль.
— Всё тот же вкус, — сказал он и сделал ещё один глоток. — Хоть что-то в этом мире остаётся неизменным.
— Когда ты был тут в последний раз? — спросил Каин.
— Вспомнить бы ещё… пожалуй, лет десять назад, как раз после развода. Хреново тогда было, решил нажраться как следует.
— И тебя до сих пор помнят?
— Меня вообще сложно забыть.
Вернулся бармен.
— Пошли, Мамаша примет вас.
Бео и Каин последовали за ним. Они шли по длинному тёмному коридору в сопровождении двух вооружённых громил.
— Говорить буду я, — шепнул Бео. — А ты молчи и выгляди как суровый наёмник. И внимательно следи за окружением, держа руку в кармане. Только куртку сперва застегни.
Их отконвоировали в богато обставленный кабинет. Вдоль стен разместились атласные диваны, стены увешаны картинами, а в углах стояли скульптуры. Огромные витражные окна отбрасывали разноцветные блики на роскошный ковёр. Со стен неодобрительно взирали многочисленные портреты других пикси — видимо, предыдущие поколения преступной семейки. В камине уютно потрескивали эвкалиптовые дрова.
— Бео Ракоши. Не думала, что увижу тебя когда-нибудь.
За столом сидела пожилая пикси, одетая в деловой костюм. Белые волосы она собрала в высокую причёску, вышедшую из моды ещё полвека назад. На лацкане жакета поблёскивала рубиновая брошь в серебряной оправе.
— По крайней мере, живым, — добавила Мамаша Ди. — Но ты не перестаёшь меня удивлять.
— Я тоже рад тебя видеть, Мамаша.
На одном из диванов развалился Младший, который злобно уставился на визитёров. В отличие от своей консервативной матери, он предпочитал носить блестящие костюмы и яркие галстуки с аляповатыми рисунками. Беспокойно барабанящие по подлокотнику пальцы были унизаны массивными золотыми перстнями. Тёмные волосы он зализывал назад с прямо-таки маниакальной тщательностью, отчего они казались нарисованными.
— Располагайтесь, — сказала Мамаша Ди, указав на приготовленные стулья.
Бео сразу же залез на стул. Каин остался стоять. Мамаша Ди перевела на него взгляд.
— Тебе предложили сесть, вампир. Не заставляй меня повторять.
Тяжёлые руки надавили на плечи, и Каин рухнул на заботливо подставленный стул.
— Давай сразу к делу, Бео, время дорого. Зачем пришёл?
— Что ты знаешь о недавней заварушке в Уйлипотвароше?
Мамаша безразлично пожала плечами.
— Ничего. У меня нет интересов в том районе.