Заветные мысли
Шрифт:
Выбранный пример, согласен, не крупен, но все же покрупнее большинства французских предметов внешнего сбыта, а из суммы малых состоят всякие большие величины. Надо же помнить, что еще в 70-х годах Россия ввозила керосин, а давно уже его вывозит на десятки миллионов рублей, что тут, как и во многом другом, рядом с возбудительными мерами наделана кучища ошибок67, которые немало повлияли на уменьшение результата, и в числе тех ошибок важнейшие относятся к недостаточности частной нашей предприимчивости и к великому пристрастию наших законодателей и администраторов до «казенного интереса» минуты, забывая общие интересы «блага народного», не могущего осуществляться помимо развития промышленной предприимчивости.
Мне на моем веку пришлось кроме нефтяного дела особо много вникать в железное, каменноугольное и
В том, что сталось с нефтяным нашим делом, мировой рост которого я предвидел в 60-х годах, видно, что это не одни «профессорские мечтания», а есть тут и основания твердые, из живой русской природы взятые, для чего желающие найдут немало доказательств по отношению к железному делу в моей книге «Уральская железная промышленность» (1900 года).
А тем, кто мне скажет, что предприимчивость не умножается и не рождается в стране, лишенной известной суммы гражданских прав, отвечу, во-первых, что я стою за развитие этих прав только в постепеновском стиле, во-вторых, что гражданских прав для развития предприимчивости давно и теперь есть в России довольно, коли предприимчивость давно успела ввоз ну хоть сахара и керосина довести до вывоза, в-третьих, что только с развитием промышленной предприимчивости народный достаток может прибывать, а потому все прочее не столь существенно сравнительно с этим и должно быть сию-то минуту поставлено на вторую очередь при каком-либо желании пособить «благу народному» и, в-четвертых, что бы кто ни говорил, все же сравнение цифр общего среднего достатка в 40 рублей для России с 450 рублями для С.-А. С. Штатов иначе не может определяться и поправляться как ростом промышленной предприимчивости, что ею определились и все виды «свобод» во всем мире и что она не может расти как ей должно, пока «дворянские» наши привычки не перестанут выставлять ее в гадком виде да влечь нашу интеллигенцию к политиканству, как влекли до сих пор к казенной службе. Промышленная предприимчивость тем и взяла в мире верх, что, служа эгоизму (только не всегда и не везде), в то же время служит и благу общему, да не в каких-либо отдаленных абстрактах, а в реальных цифрах средних заработков. Вникните только в числа, собранные в главе IV.
Пусть промышленная предприимчивость сложна и условна, все же ее начала кроются в чистом трудолюбии, потому что только трудолюбец от добра добра искать станет, так как ни с чем ничего затевать нельзя, а в промышленность предпринимаемую надо вложить добро нажитое и много рисковать. А у нас и поговорка такая готова, что «от добра добра не ищут», которая беспечность оправдывает в корне, и сенсацию такую уж Третьяковский сочинил: «Блажен, кто малым доволен», – а кое-кто чуть не в догмат возвел. Конечно, мнения – вольное дело, но действительность идет по пути, на котором от добра ищут еще большего, да без конца. Причина этой кажущейся ненасытности кроется в том, что на свете нет и не будет равенства (а быть-то оно бывало, как есть, хоть и несовершенное, у животных), да в том, что основой неравенства в человечестве давно стал, в сущности, труд, хотя есть еще много переживших время остатков старой неправды, труд считающей злом.
Знаю, что останусь непонятым, но от уяснения отрицаюсь, потому что тома да утопии при этом неизбежны, а мне хочется остаться кратким и реалистом, хотя и желательно закрепить на бумаге мысли, в голове засевшие. Простая, чисто реальная наблюдательность привела меня к тому, чтобы видеть у нас, особенно же у нашей современной интеллигенции, не только нелюбовь к труду, т. е. стремление к ничегонеделанью, но и своего рода презрению к труду. Перечислять и доказывать противно, но не сознавать и того гаже. Дикарь, как зверь, хоть про себя работать должен по инстинкту самосохранения, а про труд, т. е. работу на спрос других, не слыхивал.
А все-то «благо народное», как и все достатки современности, определяется только суммой трудов, и проще или нагляднее всего это выражается в том, что ценность уже
Затем скажу, что к трудолюбию привести может только школа, в которой наука (а отнюдь не что-либо подобное простому «развитию», а тем паче политиканству) стоит на должной высоте, и учащиеся трудолюбием действительно и явно для учащихся проникнуты, а в высших школах прилагают это трудолюбие ни к чему иному, как к науке. Нетрудящиеся ученики – чистая бессмыслица, а не привыкшие к постоянному труду учителя не могут быть подходящими. Наконец, скажу еще, что успехи разных отраслей промышленности в корне определяются исключительно трудолюбием, и тем более, чем они дальше от простой первичности и механической работы.
Поти, станция Закавказской железной дороги. Гравюра XIX в.
В конечном выводе, как предшествующие соображения, так и вся моя эта книга сводятся к тому, чтобы убедить в необходимости широкого роста русской промышленности, если есть мысль о «благе народном» и желание довести нашу страну до уровня более высокого, чем современный. Дело это общее для всех нас, и только чрез это посредство оно входит, и войти может в круг дел правительственных. Интеллигентные забастовки, уличные беспорядки и всякие виды и формы занятного, но бесполезного времяпровождения, понятного только как отдых, тут ни на волос не помогут, а только того гляди составят своего рода отклонение от единственного правильного пути, по которому нам идти следует, потому что, как ни важно моральное развитие личности, все же надо кормиться, и внешним образом жить, и вперед идти, без чего и мораль не предохранит от опускания.
Мировая трагедия на том и основана, что духовное, внутреннее и личное не существуют сами по себе, без материального, внешнего и общественного и сими последними в такой же мере определяются, как и обратно, с тем явным ограничением, что материально-внешнее, что бы ни говорили Платоны и всякие иные мудрецы, возникает раньше, начальнее и назойливее духовно-внутреннего (даже личное «Я» немыслимо без общения, начинаемого различием полов и стадностью)68, а потому и удовлетворяемо должно быть первее всего. В войнах это и бросается прежде всего в глаза.
Какая же может быть роль правительства в делах промышленности, по существу определяемых личными побуждениями? По мне, та роль весьма важна и должна состоять в разумном содействии, в предвидении и в прямом материальном участии при добыче капиталов, для промышленности совершенно необходимых.
Объясню последнее примером освобождения крестьян, тем более что в благости этого акта правительства не сомневаются даже архискептики и архипессимисты. Выкуп земель при освобождении крестьян был делом такой исторической справедливости, о которой и говорить не надобно, потому что без земли оставить миллионы людей было просто немыслимо. А для выкупа земли как основного орудия сельскохозяйственной промышленности необходим громадный капитал, а он есть один из плодов труда (не одной работы личной, а труда для других). Предвидя его умножение после освобождения крестьян, правительство дало его своим кредитом и разложило на «выкупные платежи». Если получилось, в конце концов, не столько добрых плодов, сколько вправе было ожидать правительство, то причину тому должно искать никак не в очень нуждающемся крестьянстве, которое, несомненно, труд свой умножило и выкупы платило, а в помещиках, капитал получивших, так как они, взятые в массе, лодырничать не перестали, а, напротив того, лодырничество усилили и доставшиеся капиталы к умножению промышленности не приложили, а просто-напросто прожили, даже перехватили и кругом задолжали.