Заветы Ильича. «Сим победиши»

Логинов Владлен Терентьевич

б) Высшая школа — задача — блок между профессурой и студенчеством и вовлечение последнего в сферу активных противосоветских настроений. Почва для этого имеется…

в) Литература — заслуживает большого внимания. Сейчас идет решительный бой на идеологическом фронте. За поражением и отступлением коммунистов на фронте экономическом — последует их крах в борьбе идеологий. Выходящие в последнее время в Москве и Петрограде издания содержат открытую критику большевистского режима. Нет и следа былой монополии коммунистической книги.

В конечном итоге изоляция большевистской власти от широких масс населения, в том числе и от Красной Армии, создает благоприятную почву для политического переворота»⁶³⁷.

Характерно, что основные идеи этого документа совпадали и с докладом кадета профессора-правоведа В.Б. Эльяшеви-ча, сделанным на эмигрантском Съезде торгово-промышленных деятелей. Ссылаясь на письмо лично знакомого ему профессора из России, Эльяшевич заявил: «Там, внутри Советской территории, также есть не менее подлинная, небольшевистская Россия, идущая своим путем. Она, конечно, принуждена приспособляться к Советскому режиму, но она небольшевистская.

Ростки новой жизни уже вышли наружу, и они задавят большевиков. В связи с этим должна изменяться наша стратегия, наша программа и, может быть, и наша тактика. В России есть антибольшевистская жизнь. Нужно поддержать все ее элементы морально и материально. Нужно поддержать тех лиц и те силы, кто внутри России работает не с большевиками, а против них»¹.

Конечно, те или иные положения этих докладов могли не разделяться всеми участниками заграничной оппозиции. Но главные, объективно существовавшие направления для антисоветской деятельности формировались достаточно грамотно. «Несмотря на отдельные уклонения от истины, — говорилось в препроводительной записке ГПУ, — в общем и целом, факты констатированы правильно».

И столь пространное цитирование данных документов понадобилось для того, чтобы рассматривать те или иные действия Советской власти в их историческом контексте. Иначе они, как полагают некоторые исследователи, носят совершенно «иррациональный» характер, перенося проблему из области политики в сферу психопатологии.

Поскольку во всех приведенных выше случаях «общественники» ставили вопрос о взаимоотношениях с государством, то, видимо, и государству надо было как-то определять свою позицию. И уже в марте 1922 года Ленин сформулировал ее в уже упоминавшейся статье «О значении воинствующего материализма».

Он констатировал два бесспорных факта. Во-первых, немалая часть этих «общественников» состоит у Советской власти на государственной службе и даже получает за это государственные деньги. А во-вторых, они это государство и эту власть не только не приемлют, но и всячески ей противодействуют, нисколько не скрывая своего желания насадить в России западную демократию.

Посему, дабы избавить от необходимости явного лицемерия, их стоило бы вежливо препроводить в страны этой самой демократии, ибо там им «самое настоящее место»¹.

15 мая 1922 года, в связи с дискуссией на III сессии ВЦИК по проекту Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшего в ряде статей применение расстрела за различные контрреволюционные преступления, Ленин пишет письмо наркому юстиции Д.И. Курскому: «Добавить право замены расстрела высылкой за границу, по решению Президиума ВЦИК (на срок или бессрочно»⁶³⁸⁶³⁹.

На следующий день Дмитрий Иванович встречается с Лениным. Дискуссия на сессии ВЦИК показала, что неясно само определение «контрреволюционных выступлений». И 17 мая Владимир Ильич направляет ему черновые варианты этого определения, дабы — без фальши и прикрас — «открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы».

«Контрреволюционные преступления» — это пропаганда или агитация, участие в организациях или содействие организациям и лицам, объективно помогающим той части международной буржуазии, которая стремится к насильственному свержению Советской власти путем интервенции, блокады, шпионажа, финансирования прессы и т. п. Эти преступления караются «высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу»⁶⁴⁰.

ВЧК, а затем ГПУ уже давно вели учет тех, кто — по мнению чекистов — относился к категории лиц, так или иначе помогающих противникам Советской власти и являющихся кандидатами на высылку за рубеж. Однако тут возникали свои проблемы. Как, к примеру, отличить необходимую деловую критику от сознательной «дискредитации мероприятий Советской власти», на которую в документе ГПУ указывалось как на признак враждебной деятельности?

Тут открывался широчайший простор для субъективных оценок, а главное — для произвола тех, кого на местах наделили властью. На их взгляд и сам Владимир Ильич с такими его фразами в переписке, как «чекистская сволочь» или «коммунистические мерзавцы», вполне мог попасть в число высылаемых. Вот почему, в связи с решением о высылке, Ленин 19 мая пишет Дзержинскому: «Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим».

Главное, привлечь к этому делу людей, действительно способных дать объективную оценку. А посему, — «обязать членов Политбюро уделять 2–3 часа в неделю на просмотр ряда изданий и книг, проверяяисполнение, требуя письменных отзывов…Добавить отзывы ряда литераторов-коммунистов (Стеклова, Ольминского, Скворцова, Бухарина и т. д.)».

Здесь же Владимир Ильич высказывает свое мнение о двух изданиях. В Питере запретили журнал «Новая Россия». — «Не рано ли закрыта? Надо разослать ее членам Политбюрои обсудить внимательнее…Конечно, не всесотрудники этого журнала кандидаты на высылку…». А вот в питерском журнале «Экономист» — «я думаю, почти все— законнейшие кандидаты на высылку за границу…»¹

Не померещилась ли Ленину опасность там, где ее совсем не было? Ведь журнал с декабря 1921 года издавался Русским техническим обществом при участии весьма солидных экономистов и предпринимателей.

Но вот что написал один из ведущих сотрудников «Экономиста», известный социолог, профессор Питирим Александрович Сорокин: «Вопреки всем препятствиям, книги [в России] все же выходят и среди них немало антикоммунистических. Если в них не все сказано expressis ver bis, то читатель понимает теперь и намеки. Спасает положение только безграмотность цензоров, порой пропускающих действительно вредное для коммунизма».