Зависимость. Трилогия
Шрифт:
Люсинда удалилась в свою комнату, где и проводила большую часть времени за вязанием, сидя в кресле перед телевизором. Она ненавидела читать и всегда говорила, что от этого у нее болят глаза и портиться зрение, но при этом вязальные спицы вырвать из ее рук можно было бы только после смерти. Из-за сильной нагрузки она теперь большей частью вязала крючком на ощупь, через каждые несколько минут опуская глаза вниз, проверяя, правильно ли легли петли.
Луис знал, что ей недолго осталось вязать. На самом деле невыносимо было знать, как мало времени ей осталось, и не иметь возможности предупредить. А, даже если бы он и
Эээ, ба, привет, да я поел...А знаешь, я теперь жнец...Ну что-то вроде помощника смерти
...
У меня нет косы, по крайней мере, такой, как ты думаешь, но она мне и не нужна. Да и вообще на самом деле это довольно паршиво.
Луис был новичком, но даже его знаний хватало, чтобы осознать свою ненормальность. Даже как жнеца. Ему было двадцать три - староват для новобранца, да и запас его сил был весьма и весьма скуден.
Это можно воспринимать только как очередную насмешку судьбы.
Но в то же время еще и глоток свежего воздуха, возможность изменить свою жизнь. Он неудачник и всегда им был, им же должен и остаться после смерти бабушки. Тот же неудачник, только одинокий. Ни друзей, ни денег, ни работы, ни образования, ни перспективы, ни какого-то таланта. Как выяснилось, единственным, чем он мог бы стать, так это жнецом, да и то неважным.
Доев суп и помыв за собой посуду, Луис снял с вешалки старую протертую куртку и вышел из квартиры. Промозглый ветер продирал до костей, косые струи дождя хлестали по лицу и стекали вниз по шее и за шиворот. Конечно, он даже не подумал о том, чтобы взять зонт.
Луис любит гулять по центру, медленно проходя по улице и разглядывая вещи в витринах фирменных магазинов, вещи, которые он не смог бы купить даже за целый год работы в порту. Яркие летние женские платья, элегантные пальто, наручные часы, цена которых переваливает за триста тысяч, всевозможная электроника, изящные ювелирные украшения и просто бесполезные, но милые безделушки. Он видел отражение человеческих лиц в этих витринах, зевак, таких же, как сам, и собственное изнуренное бледное лицо.
Одна единственная вещь привлекает его внимание в тот день. Не куртка, которая ему нужна позарез и не новые сапоги, которые не будут пропускать воду. Вместо этого его взгляд постоянно возвращается на яркий оранжево-красно-бирюзовый шарф, обмотанный вокруг белой шеи манекена.
Перед глазами Луиса с молниеносной скоростью проносились картины его детства, и в каждом воспоминании обязательно есть одно единственное доброе, покрытое морщинами лицо человека, который его любил.
– Ба...
Парень быстро моргает, пытаясь смахнуть капли воды с ресниц, а затем смотрит на свои руки, сжимающие цветной шарф. Быть может, он и не настолько безнадежен. Луис бережно убирает шарф во внутренний карман куртки, опасаясь, что тот намокнет. В груди разливается приятное тепло, словно шарф согревает его в этот холодный пасмурный день. Его собственная частичка солнца. Парень чувствует, как его губы расплываются в улыбке, но не может объяснить почему. Ведь это всего лишь тряпка, которая не накормит ни его, ни бабушку, ни согреет их и не поможет оплатить счета. Но отчего-то эта тряпка для него как некий символ, как обещание.
Если ты выполнишь свою часть сделки, то больше никогда ни в чем не будешь нуждаться.
Единственное, что тебе нужно сделать, - это
привести жницу.
Это не должно быть особенно трудно. Он сможет справиться с этим, ведь в конечном итоге она просто девушка, и Луис ее даже не знает, так какое ему дело до того, что с ней будет?
Так мало времени...
1.7
Гипнофобия -- боязнь сна.
Крайм опустилась на колени, затягивая узлы на веревках туже. Сидящий перед ней демон застонал. Его глаза были красными, веки напухли, губы потрескались. Было нечто притягательное в искусстве пытки, и Крайм поистине гордилась этим своим умением. Недаром в средние века так высоко ценились умелые палачи, рубить головы красиво считалось искусством, а сам механизм был отточен до совершенства.
Ошибаются те, кто думает, будто сломать демонов невозможно. Пусть это труднее, чем с людьми, но вполне выполнимо.
Она потянула еще сильнее, внимательно наблюдая за реакцией своего пленника. Демон завозился на стуле, безрезультатно пытаясь вырваться, и снова застонал.
– Не понимаю, зачем тебе терпеть эту боль. Расскажи то, что мы хотим узнать, и будешь свободен.
– Ты все равно убьешь меня, тварь, - демон плюнул ей в лицо. Крайм скривилась, вытирая кровь рукавом.
– Но ведь ты будешь свободен, - повторила она.
– Я могу быть настолько великодушной, что подарю такому отродью, как ты, быструю смерть.
– Договорив, она мельком глянула в сторону, где, скрестив ноги перед собой, сидела жница. Лицо той было скучающим, и она наблюдала за всей этой сценой без какого-то интереса. К счастью, Фиби больше не напоминала ту слабую соплячку, которой была год назад. И в определенной степени это так же было заслугой Крайм, так же как и Кая, о чем последний вряд ли догадывается.
– Точнее, она, а не я.
Демон взглянул на Фиби, и его зубы затряслись еще сильнее. Почти готов.
Крайм была уже готова применить свое любимое средство, когда жница неожиданно появилась прямо перед ней.
– Дай мне, - сказала она.
– Ты хочешь?
– удивилась Крайм, до сих пор она считала, что Фиби не из тех, кто любит пытать других, даже пусть это демон.
Фиби только пожала плечами:
– Так будет быстрее, вот и все.
И не дожидаясь ответа своей напарницы, она сняла с руки перчатку, положила ладонь демону на лоб и закрыла глаза. Внешне как бы ничего не произошло, но пленник вдруг заорал, как резанный, а затем в нем что-то сломалось. Фиби поспешно отдернула руку. Огненный шар отделился от его тела и стал постепенно разрастаться, пока не заполонил все помещение. Кожа сгорела, медленно свертываясь и чернея, мышцы лопались, как чересчур тугие канаты, кровь брызнула в разные стороны, испачкав стены и стоящую рядом Крайм, на Фиби же не попало ни единой капли.