Зависть как повод для нежности
Шрифт:
– Сорок два будет скоро. Еще все впереди, – оптимистично заявила Кирстен.
Но выглядела-то она на тридцать четыре, не больше! Ну и бомжи в этой Америке: красотка с тремя детьми и целой флотилией во Владивостоке, пусть и в прошлом. У Галины дух захватывало от такой биографии. Не давая расслабиться, американка придвинулась поближе:
– Я хочу познакомиться с Путиным. У тебя есть связи в Москве? – спросила она заговорщицки.
– Ты что! Слава богу, нет!
– Ты не бизнесмен, – и отодвинулась разочарованно. – Бизнесмен не скажет: слава богу, нет. Слава богу, есть! Будут.
–
– О коррупции в рыбном хозяйстве. Хорошую рыбу продают в черную. Это меня очень волнует. Сердце болит за Россию, – схватилась она за левую грудь как простая русская тетка.
Стив издалека наблюдал за разговором, взбивая что-то миксером. Видя Галино недоумение, постарался объяснить слова подруги, но только еще больше удивил.
– Кирстен – патриот России. Она ее любит больше, чем Америку.
– Америку можно уважать. А Россию – любить. Если не любить, нельзя выжить. С ума сойдешь. Русские или сумасшедшие, или эмигранты, или патриоты, – описала ситуацию Кирстен.
– Почему это мы сумасшедшие? – не сдавалась Галка. За последние сутки ее уже дважды записали в сумасшедшие.
– Вы не знаете, чего хотите. Не уверенные в себе. То одно, то другое. А потом сердитесь. Русский мат – это агрессивный способ сосредоточиться на одной цели*.Ты чего хочешь? – прямо спросила Кирстен.
Есть теория, согласно которой ругательства, начиная с первобытных плясок и заклинаний охотников, способствуют выбросу адреналина, придают сил и смелости. Наверное, это помогает концентрироваться на целях.
– Хочу быть счастливой. Хочу, чтобы дети были здоровы и счастливы. Хочу нормальную семью. Хочу хорошую работу…
– И ты думаешь, что все это вместе возможно? Или семья – или работа. Все вместе – шизофрения. Сразу нужно решить, что главное. Что главное для тебя? – Ну прямо тренер личностного роста.
– Я очень люблю работать, – призналась Галя.
– Тогда останешься с работой, как я. Кто хочет семью, тот остается с нею.
– Но для этого нужно мужа найти. Отца для детей…
– Или мужа для себя, или отца для детей. Кто будет заботиться о детях, тот и твой. Ищи отца, рекомендую! – Кирстен щелкала проблемы как орехи. Ум и воля были у нее тренированными.
– Но ты же родила троих и карьеру построила, – Галя вернулась к самой Кирстен.
– Я не сделала ни того ни другого. Детей я люблю, но нам негде жить. У меня нет дома. Я банкрот. У меня нет кораблей. У меня только Стив, мистер Нихил. У него тоже нет дома, детей и работы.
В это время позвонил Маркин.
– Галя, они так и не забрали Сему. Что будем делать? – тревожно спросил он.
– Надо укладывать его спать. Вы поели?
– Да, он с удовольствием съел жареную картошку и сосиску. Ты знаешь, он неплохо рисует. – Алексей старался быть хорошим «нянем», чтобы расположить Галину к себе. И ему это удавалось.
– Молодцы вы. Давайте укладывайтесь. У меня все нормально. Завтра с утра выезжаем назад.
Галю тревожила ситуация с Семой, и она ругала себя. Дождалась бы Надю, получила расчет и свинтила бы к Леше. Но звонить родителям мальчика она не стала. Так не хотелось растрачивать чувство полноты жизни, разменивать энергию океана на мелкие и чужие хлопоты. Разве она не заслужила и одного дня полного, абсолютного счастья?..
После телефонного разговора с Маркиным Кирстен спросила:
– Это отец твоего ребенка? Из Москвы?
– Нет, это художник. Он эмигрант, живет здесь. Я попросила его побыть с Семой вместо меня. Стив знает, Сема – это мальчик-аутист, я – его няня.
– Ты с ним разговаривала как с мужем. Он – дома, а ты на работе.
Интересное у нее представление о мужьях.
– Муж – это мужчина, с которым спокойно, – пояснила она. У нее и на это был ответ.
Спокойно ли Гале было с Маркиным? Пожалуй, спокойно. Но ведь и ребенок чужой, что же волноваться?
– Он – непризнанный гений. Художник. У него нет денег на семью.
– Художник, который умеет быть с ребенком, это тренер, инструктор по рисованию. Это талант и хорошие деньги.
У Кирстен никогда не угасал инстинкт бизнесмена. Она неутомимо улучшала планету в расчете немного заработать.
Галина, совершенно обалдевшая от морского воздуха и выпитого вина, написала Поле с компьютера в спальне на втором этаже, куда ее поселили.
«Я встретила пару американцев, которые вложили в экономику новой России все свои сбережения, выучили язык, накупили себе пароходов, а потом разорились, оказались бомжами. Но с воодушевлением говорят о России как о стране, которая спасет мир. Везде есть люди, готовые отдать все за идею! Я кормила этих бомжей, а они, перехватив старый «Форд» у своих бездомных приятелей, отвезли меня к океану. Никогда в жизни я не переживала такого триумфа, как тогда, на безлюдном пирсе. Вообще-то я спокойный человек, не романтичный… Но рядом с океаном любая женщина почувствует себя богиней. Если бы можно было, я бы вышла за него. Все остальные партнеры кажутся мне недостойными, без всяких видов на горизонт».
Океан в психологии символизирует вечную женственность. Полина все время пыталась ее себе представить. Что это – нежность, красота, любовь? Весенний ветер, поверхностный и ласкающий? Единственный зримый образ, который предлагался психологами, – океан. Бескрайний и бездонный, пугающий и манящий. Магические воды женственности. Галя, сама того не понимая, призналась Поле в том, что отдалась опасной стихии, и тем самым напугала подругу. Потому что мало кто справляется со своим хаосом. «Чаще всего женственность тратится напрасно, расплескивается во все стороны. Щедро, в восторге от собственного всемогущества, женщина раздает ее всем, кто встретится на пути.Опасные желания будоражат женщину, не дают ей спать, есть спокойно, и так до тех пор, пока силы не оставят ее. И чем сильнее женщина, тем опаснее будут вспышки инстинктов» – вот что прочла она в книжке одного автора-юнгианца.