Зависть как повод для нежности
Шрифт:
– Боже мой, что случилось? Семушка, что?! – показалась она в дверном проеме.
– Я ничего не понял, но, кажется, дом твоих «хозяев» сгорел. Дотла, одни руины показывали… Я ворота узнал. Ты видишь, мальчик испугался, там же фамилию назвали.
– Сема, Сема, иди ко мне. Детка, это плохая программа, мы потом другую посмотрим… – Галя прижала его к себе.
– Надо посмотреть новости еще раз, – предложил Леша, – мало ли в Сиэтле мистеров Рискиных?
– Давай я в Интернете посмотрю. Господи, что
Она не на шутку испугалась и впала в какой-то амбивалентный шок: если дом сгорел, Семе негде будет жить… Но какое счастье, что он не был там во время пожара. А что, если бы его забыли, оставили?!
Галя судорожно листала новостные ленты.
– Никакой информации пока нет. Может, показалось? Маркин, ты не мог бы съездить посмотреть? – стала она клянчить, ныть, как ребенок просит что-то для него сделать. – У меня что-то поисковые реакции отказали. Нужно успокоиться. Сему брать с собой нельзя. Так что остается только тебе совершить подвиг.
Алексей скорбно посмотрел на нее, она бросилась к нему, как будто провожала на фронт и заранее благодарила за священную жертву. Он целовал ее слезы, она – его уши, шею, руки, все, к чему прикасались губы. Вот что может произойти между мужчиной и женщиной от страха.
Маркин и уехал неспокойным, а вернулся вовсе в невероятном возбуждении.
– Сгорел, сгорел, сгорел! Все оцеплено. Ты не оставляла свет или плиту, когда мы там были? Может, проводка? Да нет, кто-то поджег. Почему не сработала сигнализация?
– Ничего мы не включали. Не могла я дом сжечь, ерунда какая-то. Мы же уже неделю там не живем. Воры забрались и подожгли, чтобы замести следы… – высказала самую миролюбивую версию Галя, – а может, гроза?
– В Сиэтле не бывает гроз…
Она снова стала названивать Антону и Наде. Они оба были недоступны.
– Елки-палки. Вот дела! Что же мы теперь будем делать?
– Надо сдаваться в полицию. Сегодня можно сделать вид, что мы ничего не знаем, а завтра придется сдаваться, – принял решение Алексей. Ему хорошо: не ему сдаваться же…
– Что же я скажу? Получается, что я ребенка украла.
– Расскажем правду. Я подтвержу. Это лучше, чем попасть в розыск. Тогда получится, что ты не только сбежала с их сыном, но и дом подожгла. То есть сбежала, потому что подожгла, – стал пугать ее художник.
– Зачем? – возмутилась Галя.
– Чтобы следы замести после кражи. Ты сама только что это сказала, – Алексей пытался быть логичным, в этом он видел спасение.
– Ага, а украла я ребенка…
– Сегодня и дети товар, – подтвердил он Галины страхи: ей пришьют киднепинг.
– У меня же гостевая виза. Я не имею права работать. Меня по-любому заметут… – говорила она на языке людей бывалых, как в старых советских фильмах.
– Но ты же контракт не подписывала? И деньги не получала? – Маркин напомнил ей, что они в Америке.
– Нет.
– Значит, нет никаких доказательств того, что ты работала. Просто помогала, – нашел он выход.
– А как я объясню свой уход из дома? Если бы он хотя бы приставал, а то ушла, можно сказать, по идеологическим соображениям. Чего приехала? Жениха искать. Авантюристка, – давала себе оценки Галя.
– Ты ко мне приехала. Знаю я тебя давно, сто лет. Имею на тебя виды. А с мальчиком они тебя попросили позаниматься немного, он же глухонемым был, а теперь разговаривает, – выстраивал Леша свою версию. Он совсем не собирался бросать женщину в беде, да и вообще бросать. – Глупенькая. Всякий свежий эмигрант влипает в историю по вине бывшего соотечественника.Так что все нормально. Помнишь, я тебе лекцию читал про дедовщину в эмиграции?
– Помню. Ты тогда был очень красноречив. И зачем ты из себя такого убогого изображал? – Галя решила напоследок выяснить с ним отношения.
– Чтобы девушке понравиться, нужно ее как следует испугать.А это очень трудно, потому что логика подсказывает, что нужно, наоборот, нравиться. Только девочки любят плохих мальчиков… – стал он вспоминать.
– Ты что, специально?! Ты хотел мне так понравиться? – атаковала его Галка.
– Конечно, хотел. Ты еще в Москве была, а я уже хотел. И до сих пор хочу… – честно признался Маркин.
– Хорошо держишься. С виду не скажешь…
– Вот из тюрьмы выйдешь, поженимся, – успокоил он ее.
Галина воспарила. Как это романтично, ничего еще и не было, а тебя уже в жены прочат и обещают ждать сколько нужно.
– А как ты думаешь, беременной срок скостят?
– Однозначно! Но немного… – дразнил ее художник.
– А меня не депортируют? – почему-то депортация казалась тяжелее тюрьмы.
– Ну что ты. Таких красавиц в специальную тюрьму помещают, чтобы не сбежали в Совдепию в порыве патриотизма.
Становилось весело, потому что ни в какую тюрьму никто в глубине души не верил. Что-что, а уж правосудие в Америке работало аккуратно, невиновным тюрьма не грозила. Расстраивало другое: вдруг Галю попросят немедленно покинуть территорию США?.. Зато теперь разыщут Семиных родителей, а то те совсем обнаглели – и ребенка бросили, и дом потеряли, а сами все отдыхают и резвятся.
В полицейском участке Галю и Лешу выслушали спокойно. Один офицер ушел, другой пришел, что-то спросил, позвонил, пришел третий, провел интервью и тоже ушел. Спрашивали о целях визита, об отношениях с Семиными родителями. На мучивший их вопрос «Что же будет дальше?» никто ничего конкретного не отвечал.