Завод: назад в СССР
Шрифт:
Это в советское время труженики, проработавшие на одном месте многие десятки лет, ценились и чествовались. А теперь в почёте другие ценности, и хромому поросёнку сиська возле письки.
— Это что выходит, Маха? Не нужен больше слесарь шестого разряда предприятию? — спросил я, гневно покусывая губу.
— Господи, Лютов, все эти бумажки, — всплеснула она руками, — формальность очередная! Сколько уже такого было! Забыл? Да не смотри ты на меня, как на контру… Я что сделаю, Валер? Велено всех пенсионеров на такую систему перевести. А у тебя, голубчик,
— А если я подписывать не хочу? — я приподнял кустистую бровь над дужкой очков.
— Не хотеть за забором будешь! — в каморку табельщицы вошел старший мастер. — Сказано подписать всем пенсионерам контракт, так будь добр.
— Эдик, — зыркнул я на вошедшего, — тебе подсказать, куда идти, или сам дорогу найдешь? Тебе надо, ты и подписывай…
Я решительно снял очки и вернул их обратно в нагрудный карман.
— Тебе уже о сырой земле думать надо, а не о контрактах, — старший мастер тут же от меня отвернулся, будто разговор окончен. На самом деле, он не хотел со мной связываться. Эдик вопросительно кивнул табельщице: — Кривошеев ушел уже? Зараза, мобилу не берет, а я не могу 78–90 детали найти.
— Здесь твой Кривошеев, еще не забирал пропуск, — откликнулась Мария Елисеевна, взглянув на ячейку для пропусков.
Я скрипнул зубами. Это что получается? Больше сорока лет жизни я заводу отдал, и чтобы вот так от меня избавлялись, как от бракованной детальки?
— Слышь! Эдик! Я хочу с Савельичем поговорить, — глухо произнёс я. — Если вы так вот разгонять начнете, кто же тогда работать будет? Кто опыт будет молодым передавать? Не боишься, что цех встанет?
— Ты, дядь Валер, тоже драмы-то не накручивай, — Эдик, не отвлекаясь от своих дел, взял со стола пачку подшитых технологий производственного процесса, начал что-то искать. — Маршрутка не попадалась?
Я заглянул старшему мастеру в глаза.
— Вижу, ты не допетриваешь, Эдик, в чем соль… Вот скоро тебя так выкинут, как пса, тогда посмотрим, — процедил я.
Мастер задумался. Сам по себе он был неплохим мужиком, а быть козлом его обязывала работа. Ответа не последовало, потому что из-за двери раздался грохот. Не просто грохот, а такой гром, что всё у нас под ногами вздрогнуло.
Твою дивизию, что там?!
Мы с мастером в мгновение переглянулись и выскочили в цех. Там творилось нечто невообразимое — китайский станок ходил ходуном, только что не прыгал.
Оказалось, что Игореша, вернувшись с курилки, заметил приспособу, которую я принес, и решил меня не дожидаться — вроде как, раньше начнёшь, раньше закончишь. Вставил, запустил. Но что-то пошло не так! Выпучив глаза, он схватился за голову, с ужасом наблюдая, как ревет станок. Его вот-вот накроет или порвет.
— Отойди, дурень! — крикнул я, но тот из-за грохота не услышал.
Мастер, смекнув, что пахнет жареным, бросился за металлический защитный щит. Спрятался, сука… А кто пацана спасать будет? Я кинулся выключать станок.
— Да отойди же ты!
Я подскочил к застывшему от ужаса Игорьку, откуда только прыть молодецкая взялась, и оттолкнул его от опасного станка.
Вовремя!
В то же мгновение огромный металлический вал со скоростью ракеты вылетел из станка и будто косой прошелся по фрезерному ряду. Не закрепил его Игореша! Криворукая молодежь!
Грохнуло почище бомбы. Во все стороны, как от гранаты, полетели техпроцессы, ящики, покореженный металл, гнутые инструменты. А тяжеленный вал, глухо ухнув, со всего маху впечатался мне в грудь.
«Спас паренька, и хрен они меня уволят» — было моей последней мыслью. Ну а дальше ничего не было… Темнота и покой…
Глава 2
— Шишак будет, — послышался голос, такой, будто картошкой кто-то подавился.
— А как он так жмякнулся? — любопытствовал второй, прокуренный и немного сиплый.
— Каком кверху! Верка только пол вымыла… Скользко, как соплей намазали.
Я пытался соображать. Стоп! Что ерунда?.. Я же должен был погибнуть? Как сейчас помню — железякой от горизонтально-фрезерного так приложило, что слышал хруст собственных костей. Сто пудов — травмы, несовместимые ни с одной жизнью. Приснилось, что ли? Фу-ух… Живой?
Разлепив глаза, почувствовал почему-то, как саднит затылок. Передо мной вокруг рожи каких-то незнакомых усатых работяг. То, что это работяги, видно сразу — морды изрезаны морщинами, невзгодами закаленные, прокуренные. Ладони, что ковши, широкие и мозолистые, с въевшимся мазутом в прожилках. Ну и спецовка, конечно. Правда, не видел такую одежду лет сорок уже… советского кроя еще. Интересно, откуда они ее урвали? Где-то расконсервировали старый склад?
Вгляделся в лица. И никого знакомых… хотя — разве что вот этот, посередке? Рожа такая, будто уже видел раньше… Странно, очень странно. А еще я на полу лежу, загораю.
— Э! Студент, ты не покалечился? — голос прозвучал так, будто ко мне обращались.
— Да нормально все с ним, глянь, как шарёнки вылупил! Труханул маненько и все.
Один из работяг с щеткой усов под носом потянул мне мозолистую руку, помог встать. Я поднялся, тотчас подметил, что дело происходило в заводской раздевалке. Все, как и везде в подобных помещениях: длинные ряды шкафчиков с замками, свет льётся из коробчатых уродливых плафонов на потолке, вокруг крашеные в болотный цвет стены, а на полу затертая мелкая и кривая плитка.
— Маралий корень! Верке хоть говори, хоть не говори, а она все одно мыло хозяйственное в воду добавляет! — проворчал усатый, который помог мне встать. У него из кармана торчит штангенциркуль. Кстати, тоже советского еще образца, с точностью до десятки. Добрый прибор.
За подобный сейчас между рабочими такая рубка шла, что не дай боже. Все эти новомодные штангеля с погрешностью в сотку и цифровым табло не шли со старым советским инструментом ни в какое сравнение.
— Ладно, мужики, че мы пацана смущаем! Пойдемте, что ли, в козла, пока двадцать минут до начала смены? — предложил усатый.