Завод
Шрифт:
— С Новым годом, Геннадий Захарович! — выкрикнул кто-то.
— Спасибо. И вас также с Новым годом! — Греков остановился и оглядел очередь. — Ну, как встретили?
— Видать, и вы неплохо погуляли,
Греков насторожился. Остроносый худой паренек стоял пунцовый от собственной дерзости. Он, казалось, и не ожидал от себя подобной прыти, да язык подвел. Кто-то из рабочих щелкнул его по затылку.
— Ну, Лиса, совсем уже…
— Почему же вы так решили, молодой человек? — Греков произнес это громко, желая скрыть растерянность.
— Да я что? Я ничего. Просто вы всегда выбриты, а сегодня вроде небритый. — Парень окончательно смутился и старался спрятаться за спины товарищей.
— Может, у человека бритва сломалась? — бросились на выручку главному инженеру.
Греков засмеялся.
— Нет, не сломалась. Просто не успел.
И все понимающе засмеялись. Хотя каждый понимал ответ главного инженера по-своему.
У самой стены Греков заметил Синькова. Тот глядел на Грекова и улыбался.
— Что, студент? Дела-то как?
Спасибо, Геннадий Захарович. Через неделю
— Да, Юра?
Синьков покосился на внимательно притихшую очередь и, вздохнув, произнес:
— В институте предложили подобрать консультанта к дипломному проекту. Вот я и хотел…
— Подкинуть мне свой проект, — закончил Греков.
Синьков кивнул.
— Боюсь, не смогу, Юра. Не обижайся, брат…
— Почему? — тревожно проговорил Синьков. — Вы хотите уйти с завода?
— Вот еще! С чего ты решил? Некогда мне будет. Год предстоит сложный. Подвести тебя смогу. А честно говоря, хотел бы познакомиться с твоим проектом. Но ничего не поделаешь.
Греков отошел. «Жаль, — подумал он, — парень талантливый, умница. Надо будет Лепина попросить».
И еще он подумал, что напрасно не держит в кабинете электробритву. Мало ли что?! Всегда может пригодиться.
Он остановился у окна, пытаясь разглядеть в стекле свое отражение.
Ленинград, 1970–1971.