Заводная ракета
Шрифт:
В полдень Вито принес еще три каравая. Дарио, который приступил к еде, не покидая полузарытой в землю постели, довольно щебетал без всякого стеснения. Ялда стоя наблюдала за малейшими движениями окружавших ее ветвей, пытаясь разгадать их первоисточник. За это утро она научилась отличать колебания под действием ветра, который одновременно раскачивал несколько веток, от подрагивания одной-единственной ветки в тот момент, когда по ней пробегала маленькая ящерица. Иногда ей даже удавалось заметить, как поочередно отскакивали ветки, когда ящерица, оттолкнувшись от одной
«А чем питаются ящерицы?» — спросила Ялда у Вито.
«Насекомыми, наверное», — ответил он. — «Я точно не знаю».
Вторая часть его ответа заставила Ялду задуматься. Откуда такая неуверенность? Неужели в мире есть то, чего не знают взрослые? Дарио не стал высказывать своего мнению по поводу питания ящериц, и хотя он, наверное, был просто слишком занят, чтобы отвлекаться на ее вопрос, Ялда начала сомневаться, а не заблуждается ли она насчет чего-то важного. Она считала, что задача любого взрослого — обучать детей и отвечать на их вопросы до тех пор, пока дети — которые к тому моменту сами станут взрослыми — не овладеют всеми знаниями мира. Но если некоторые ответы не передавались из поколения в поколение, то откуда им вообще взяться?
Рассудив, что проверять объем знаний Дарио в его присутствии будет невежливо, Ялда решила потерпеть, пока он снова не уснет.
«Откуда ты знаешь про звезды?» — спросила она у Вито. — «И обо всем, что ты мне рассказал прошлой ночью?» Она ни разу не слышала, чтобы Дарио рассказывал о происхождении разноцветных следов.
«Этому я научился у твоей матери», — ответил Вито.
«О!» — его слова изумили Ялду; неужели можно чему-то научиться у своего ровесника? — «Но кто же тогда ее саму научил?»
«У нее была подруга по имени Клара». Вито говорил медленно, как будто разговор на эту тему давался ему особенно нелегко. «Клара ходила в школу. Обо всем, чему ее учили, она рассказывала твоей маме, а уже она объясняла это мне».
Ялда знала, что в поселке есть школа, но всегда считала, что ее целью было обучать людей разным необычным профессиям, а вовсе не отвечать на их вопросы о звездах.
«Я бы хотела с ней познакомиться», — сказала она.
«С Кларой»?
«С моей мамой».
«С тем же успехом можно мечтать о полетах».
Ялда уже слышала это выражение, но только теперь вдруг поняла, что в качестве олицетворения недостижимой мечты оно звучит довольно странно. «А если широко расставить руки — как крылья у зудней…»
«Люди уже пытались так делать», — заверил ее Вито. — «Мы слишком тяжелые и слишком слабые; летать нам просто не дано».
«О». Ялда вернулась к вопросу о своей матери. «А чему еще она тебя научила?»
Теперь Вито пришлось задуматься. «Писать — самую малость. Правда, помню я, скорее всего, немного».
«Покажи мне! Пожалуйста!» Хотя Ялда точно не знала, для чего нужна письменность, она не могла устоять перед возможностью увидеть этот хитроумный фокус в исполнении своего отца.
Вито начал было возражать, но быстро сдался. «Я попробую», — сказал он. — «Но со мной тебе придется проявить терпение».
Какое-то время он молча и неподвижно
Вито расслабился и разгладил свою кожу. Затем он попытался снова. На этот раз в центре его груди появился короткий рубец, форма которого, несмотря на легкую дрожь, оставалась более или менее постоянной. Затем прямо на глазах у Ялды линия свернулась в кольцо и стала похожей на грубый рисунок окружности.
«Солнце!» — догадалась она.
«Так, посмотрим, получится ли у меня следующий». От напряжения тимпан Вито туго натянулся: рубец на его груди начал растягиваться, видоизменяться и скручиваться, принимая форму пяти широких колец.
«Цветок!»
«Еще один». Цветок распался на две части, и очертания лепестков расплылись, но затем фрагменты соединились друг с другом, образовав новую фигуру, а края вновь заострились и приобрели четкость.
«Глаз!»
«Ну все, хватит трех символов!» Плечи Вито осели.
«Научи и меня тоже!» — стала упрашивать Ялда.
«Это непросто», — сказал Вито. — «Нужно много практиковаться».
«Здесь все равно больше нечем заняться», — напомнила ему Ялда. Вместо этого она бы с удовольствием предпочла обследовать лес и погоняться за ящерицами, чтобы выяснить, чем именно они питаются, но бросать Дарио было нельзя.
«Думаю, один символ можно и попробовать», — неохотно согласился Вито.
Он поманил ее к себе, и Ялда встала на колени, чтобы быть ближе по росту к своему отцу. Заострив палец, он начал осторожно царапать кожу у нее на груди, оставаясь примерно в одной и той же точке. Вскоре его прикосновение стало раздражать ее не хуже любого насекомого.
Ялда заерзала; ее кожу охватила мелкая дрожь, но легче от этого не становилось. Зудня бы это спугнуло довольно быстро, но раздражающий палец ее отца был слишком тяжелым и не поддавался.
«Не шевели плечами!» — строго сказал Вито. — «Просто используй свою кожу. Ты делала это дюжины раз на дню, нужно только научиться более точному контролю».
«Я пока никаких фигур не вижу», — пожаловалась Ялда.
«Терпение!» — ответил Вито. — «Первым делом нужно заставить себя осознать то, что происходит под кожей. Потом ты сможешь переместить это движение в другое место».
Добиться этого было сложнее, чем изменить осанку, сложнее, чем придать новую форму своим рукам, и сложнее любого другого действия, которое Ялда когда-либо совершала при помощи собственного тела. Хотя большая часть трансформаций требовала определенных усилий, обычно Ялде было достаточно проявить немного настойчивости, и инстинкты сразу брали свое. В этот раз все было иначе: ее единственным инстинктивным желанием было перестать попусту тратить время на эти безрезультатные подрагивания и просто смахнуть досадную помеху с помощью рук.