Завороженная

Фэйзер Джейн

– Вели кучеру подождать, – приказал слуге Александр, – и скажи Леве, чтобы доставил на Кавендиш-сквер от меня записку. – С этими словами Александр удалился к себе в кабинет, чтобы написать ответ Ливии.

– Итак, имя Проков тебе о чем-нибудь говорит, Гарри? – спросила Корнелия у мужа, теряя терпение. Почему-то он читал послание Аурелии необычно долго.

Гарри посмотрел на нее и сказал с хитрой усмешкой:

– Может, да, а может, и нет.

Разговор проходил в библиотеке загородного дома Корнелии, Дагнем-Мэноре. Вообще-то дом принадлежал не ей, а ее сыну Стиву, который унаследовал титул виконта Дагнема и поместье Дагнем после смерти отца. Но до тех пор, пока он не достигнет совершеннолетия и не женится, мать Стива может считать этот дом своим.

Корнелия перегнулась через спинку кресла, в котором сидел муж, и шаловливо выхватила у него из рук письмо.

– Не представляю, каким образом ты мог бы что-то узнать об этом Прокове, даже если бы захотел. Ты так давно не общался со своими так называемыми друзьями. Они о тебе, наверное, уже забыли. – Корнелия отошла в сторону, читая письмо.

– Ты несправедлива ко мне! – воскликнул Гарри и, схватив жену за талию, усадил к себе на колени. – Какой у тебя острый язычок, Нелл. Надо бы тебя, строптивую, укротить. – Он повернул жену так, что ее голова легла ему на плечо, и поцеловал в губы.

Когда наконец он оторвался от ее губ, Нелл продолжала улыбаться, но дыхание ее участилось, а кожа заметно порозовела. Глаза ее светились желанием, которое неизменно пробуждал в ней Гарри.

– И все же в моих словах есть доля правды, – прошептала она, нежно прикоснувшись к его лицу. – Не пора ли нам вернуться в реальный мир?

– Тебе надоела тихая семейная идиллия? – Он перехватил ее руку и прижался губами к теплой ладони.

– Не в этом дело, – сказала она. – Ты становишься беспокойным. Наверняка соскучился по работе. – Она выпрямилась и пристально посмотрела на мужа. – По-твоему, я не права?

Помолчав, он покачал головой.

– Разумеется, права. Я временами действительно испытываю какой-то зуд.

– Тогда нам надо почесать место, которое чешется, пока дело не зашло слишком далеко. – Корнелия соскочила с его коленей. – Скажу Линтон, что утром мы выезжаем в Лондон. У нее хватит времени, чтобы подготовить детей. – Корнелия стремительно направилась к двери.

– Подожди, – остановил ее Гарри, когда она взялась за ручку. – По-моему, тебе самой не терпится погрузиться в столичную суету, Нелл.

– Так оно и есть. И мне не терпится взглянуть на русского князя, вскружившего голову нашей Ливии. Тебе не кажется, что Элли его недолюбливает?

– Не исключено. Но дело скорее не в нем, а в том, как Ливия реагирует на его ухаживания. Элли настораживает реакция Ливии.

Корнелия еще раз пробежала глазами письмо.

– Возможно, – пробормотала она. – Элли тревожит то, что Ливия им увлеклась. Ты сможешь что-нибудь о нем разузнать через своих коллег в министерстве?

– Конечно, – ответил Гарри. – Нет такого русского эмигранта, за которым бы не следили наши люди, тем более сейчас, после Тильзита. Впрочем, и до Тильзита мы всех отслеживали, – добавил он после короткой паузы. – Я отправлю Эрика в Лондон с запиской для Гектора. Надо предупредить его, что мы вернемся на Маунт-стрит послезавтра. Из-за детей нам придется делать частые остановки, а ночевать в гостинице.

Корнелия вздохнула. Гарри на собственном опыте успел убедиться в том, как непросто путешествовать в карете с ребенком, которого постоянно укачивает.

– С Сюзанной все будет в порядке, если делать остановки каждые два часа, – сказала Корнелия.

Гарри кивнул:

– Я тоже так думаю. Но на всякий случай поеду верхом и смогу брать ее с собой в седло, когда карету станет слишком сильно трясти на ухабах.

– Хорошая мысль. Я последую твоему примеру.

– Не забудь написать прощальную записку графу, – напомнил Гарри, когда она открыла дверь.

– С удовольствием, – сказала Корнелия. – Сегодня же передам записку в Маркби-Холл. – Маркби-Холл, поместье графа Дагнема, отца первого мужа Корнелии, располагалось всего в паре миль от Дагнем-Мэнора. Корнелия не испытывала теплых чувств к своему бывшему свекру, который, до того как она вышла замуж за виконта Бонема, не давал ей и шагу ступить без его соизволения, а также контролировал каждый шаг Стива, сына Корнелии, своего внука и наследника. Решение Корнелии выйти замуж за Гарри привело его в ярость, но каким-то чудесным образом Гарри сумел обаять графа, и последний сменил гнев на милость.

Корнелия подозревала, что ее муж пообещал старому графу, что ни одно решение касательно будущего его внука не будет принято без учета мнения графа. Сама Корнелия никогда не стала бы давать свекру таких обещаний, но при сложившихся обстоятельствах решила не нарываться на неприятности и не спрашивать Гарри о том, как ему удалось достичь примирения. Стив еще ребенок, и до того времени, когда надо будет определять его судьбу, еще много воды утечет.

Корнелия поднялась в детскую, подготовив себя к неизбежной буре, которая разразится, как только няню Линтон известят о том, что ей с детьми предстоит переезд в Лондон уже завтра.

Ливия проснулась на рассвете и больше так и не могла уснуть. Устав валяться в постели, она поднялась и с удовольствием потянулась. Ливия отдернула шторы, распахнула окно и залезла на подоконник, выглянув в росистый сад. Небо расцветили оранжевые и красные полосы, воздух был ароматным, свежим и хрустким, каким бывает только осенью.

Лондон в этот ранний час был чист, словно умыт росой. Пройдет час или два, и от утренней чистоты и свежести не останется и следа. Город наполнится шумом и грязью. Задребезжат колеса экипажей и телег, начнут кричать уличные торговцы, запахнет конским навозом, человеческими нечистотами и гнилыми овощами вперемешку с запахом пирожков с мясом и свежеиспеченного хлеба.

Но сейчас город, казалось, принадлежал только ей, Ливии. Этот город полнился обещанием, предвкушением ее, Ливии, счастья.

Нелепая фантазия, конечно, но по спине побежали мурашки. Она жила в предвкушении захватывающего приключения.

Ливия соскочила с подоконника и подошла к шкафу. Распахнув его, достала костюм для верховой езды, впервые в жизни пожалев о том, что он у нее всего один. Ее амазонка безусловно отличалась элегантностью, но князь уже видел ее в этом наряде дважды. И Ливия, и ее друзья с презрением относились к тем, кто делал из нарядов культ. Ее отец, преподобный Лейси, аристократ, отказавшийся носить свой древний титул и отдающий церкви весь доход, что приносили его фамильные поместья, вел жизнь более скромную, чем иной деревенский викарий. Он воспитал свою единственную дочь так, чтобы она приняла его взгляды, если даже они ей не вполне нравились, и научил ее жить, довольствуясь минимальным комфортом, и находить удовольствие в радостях духовных и интеллектуальных исканиях, требующих определенного самоотречения.