Завтра это вчера
Шрифт:
– …но в 1970-х, – продолжил за него Спок, – если мы отправимся туда, мы изменим их будущее. Капитан, это наиболее несомненный случай Основной Директивы, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться – или придётся, если уж на то пошло.
– Основная Директива, – пояснил Кирк Кристоферу, – строжайше запрещает вмешиваться в нормальный ход развития инопланетных цивилизаций. Я не подумал об этом, прежде чем мистер Спок не упомянул её, но теперь вижу, что наш случай целиком и полностью под неё подпадает.
– Тогда плохо, капитан, – сказал Кристофер с нескрываемым торжеством. –
– Думаю, сэр, – сказал Спок, – что вывод капитана Кристофера совершенно точный.
Вывод был хотя и точный, но далеко не исчерпывающий, как очень скоро понял Кирк. Была ещё проблема запасов. "Энтерпрайз" не мог совершить посадку ни на какой планете – и уж конечно же, ни в коем случае ни на своей родной. О том же, чтобы украсть с помощью транспортатора еду и воду в количестве, необходимом для 430 человек, смешно было даже думать. Что до Кристофера – который уже пытался совершить побег с помощью транспортатора и которому это едва не удалось – что ждёт его в случае, если "Энтерпрайзу" каким-то образом удастся вернуться в своё время? Он будет архаизмом, диковинкой. Может, его и можно будет переобучить настолько, чтобы он нашёл себе нишу – но не настолько, чтобы он забыл жену и детей. Чтобы выяснить это, Кирк направился к Маккою, корабельному врачу.
– Приведи его сюда, и я посмотрю, – сказал Маккой.
– Ты хочешь сказать, что это возможно? – спросил Кирк, отдав по интеркому соответствующее распоряжение.
– Зависит от глубины его привязанности. Некоторые браки держатся лишь в силу рутины. Надо будет посмотреть, что покажет энцефаллограф.
– Ты начинаешь говорить, как Спок.
– Будешь обзываться – обижусь и уйду.
Кирк усмехнулся, но усмешка почти сразу же угасла.
– Если его привязанность глубока, плохо дело. Он из тех, кто отдаёт себя полностью. Вспомни его вчерашнюю попытку к бегству.
Спок вошёл вместе с пленным – после попытки к бегству Кристофера нельзя было называть по-другому.
– Капитан, – войдя, тотчас заговорил вулканец, – не знаю, что задумал доктор Маккой, но думаю, что это совершенно бесполезно; у меня есть новая информация. Я нашёл ошибку в своих подсчётах.
– Вот это, – сухо сказал Маккой, – действительно исторический момент.
– Я обнаружил, – оставив его слова без внимания, продолжал Спок, – что мы всё-таки обязаны вернуть капитана Кристофера на Землю.
– Вы же сказали, что я не внёс никакого существенного вклада, – хмуро произнёс Кристофер.
– Я говорил об историческом вкладе. Я не проверил вклада в наследственность, что было серьёзным просчётом. Проверяя этот аспект, я обнаружил, что Ваш сын, полковник Шон Джеффри Кристофер, первым совершил… совершит полёт с Земли на Титан – что, несомненно, важное историческое событие. Если капитан Кристофер не будет возвращён на Землю, не будет и никакого полковника Кристофера, чтобы отправиться на спутник Сатурна, ибо мальчик ещё не родился.
Лицо Кристофера расплылось в улыбке, придавшей ему сходство с хэллоуинской тыквой.
– Мальчик, – не к кому не обращаясь, сказал он. – У меня будет сын.
– А у нас, – сказал Маккой, – есть теперь головная боль.
– Нет, – сказал Кирк, – у нас есть долг. Два долга, каждый из которых противоречит другому.
– Возможно, нам удастся выполнить оба, – сказал Спок.
– Как? Не тяни!
– У меня есть данные, которые Вы задали рассчитать компьютеру. Они не оставляют никаких сомнений, что единственной причиной, по которой мы очутились здесь, является столкновение с чёрной звездой. Чтобы вернуться в своё время, нам придётся повторить нечто подобное.
– Вы знаете поблизости какую-нибудь чёрную звезду? И как это может решить проблему с капитаном Кристофером?
– Чёрная звезда есть довольно близко, капитан, но мы не можем использовать её, потому что расстояние от неё до Земли превышает радиус действия транспортатора. Это не позволит нам вернуть капитана Кристофера на Землю. Но мистер Скотт считает, что мы можем использовать наше Солнце. Он говорит, что это будет всё равно, что мчаться во весь опор по краю пропасти, но такой манёвр даст нам определённые преимущества. Коротко говоря, если мы облетим Солнце по гиперболе на варп 8…
– Только не на моём корабле, – холодно сказал Кирк.
– Прошу Вас, капитан, выслушайте меня. Нам необходима скорость, чтобы скомпенсировать сравнительно слабое гравитационное поле Солнца. Я не зря упомянул о преимуществах. Если всё пойдёт как надо, то, достигнув вершины гиперболы, мы перенесёмся дальше в прошлое…
– Только этого нам не хватало, – сказал Маккой.
– Помолчи, Боунз, я хочу послушать.
– А когда мы выйдем на другую ветвь кривой, произойдёт так называемый эффект рогатки, и нас снова бросит вперёд во времени. Если всё точно рассчитать, мы очутимся на расстоянии от Земли, на котором действует транспортатор, за две или три минуты до того, как прибыли сюда в первый раз, когда только появились в небе. В этот момент мы вернём капитана Кристофера в его самолёт – который ещё не уничтожен – и вся цепь последующих событий распадётся. По сути, все эти события вообще не произойдут.
– Вы уверены?
Спок поднял брови.
– Нет, сэр, разумеется, не уверен. Мы с мистером Скоттом думаем, что это может удаться. Компьютер подтверждает. Уверенность же в подобных случаях недостижима.
– Это достаточно верно, – заметил Кирк. – Но я не вижу, где тут решение проблемы с капитаном Кристофером. Таким образом, мы всего лишь вернём его домой со всеми его воспоминаниями – а этого как раз и необходимо избежать любой ценой. Я скорее соглашусь погубить "Энтерпрайз", чем уничтожить будущее.
Наступило молчание. И Спок, и Маккой прекрасно понимали, чего стоит капитану такое решение. Наконец, Спок мягко заговорил:
– Капитан, мы с мистером Скоттом не видим такой необходимости. Не забывайте: капитан Кристофер будет возвращён в свой самолёт до того, как мы транспортировали его на борт нашего корабля. Ему нечего будет помнить – ибо ничего из этого никогда не произойдёт.
Крик обернулся к лётчику из прошлого.
– Устраивает Вас это?
– У меня что, есть выбор? – спросил в ответ Кристофер. – Что ж, думаю, жаловаться мне не приходится. Это даёт мне вернуться домой – и, если я не буду ничего помнить, то и не должен буду ничего рассказывать. Только…