Завтра ты умрешь
Шрифт:
– Нет, сегодня ничего не получите или опять все загадите! Завтра, мои красавицы, завтра…
– Юлия Львовна, кто у меня дальше?
Она обернулась на бархатистый низкий голос хозяина, сохранив на лице улыбку:
– Новенькая, вчерашняя девушка. Она позвонила, что стоит в пробке где-то за третьим кольцом. Боюсь, получится накладка с пятичасовым сеансом…
– Позвоните ей и перезапишите на следующую неделю, – психотерапевт опустился на диван и, сняв очки, растер кончиками пальцев переносицу: – А кто вечером?
– Еще двое. График такой плотный,
Тот кивнул и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. Юлия Львовна, ободренная его молчаливым согласием, продолжала уже куда уверенней:
– Конечно, последние пять лет вы патронировали в основном одну клиентку, но все равно, вас знают и помнят, и желающих попасть на прием больше, чем достаточно! Только зачем брать всех?! Например, эта парочка…
– Они вам не понравились? – Генрих Петрович приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на свою преданную секретаршу. – Почему?
Та выразительно пожала полными плечами и с достоинством процедила:
– Это какие-то проходимцы! Я уже записала эту женщину на среду, а теперь жалею. С вашего разрешения я что-нибудь придумаю и откажу ей.
– Должна же быть причина, чтобы так их невзлюбить? – Теперь Генрих Петрович открыл оба глаза и снова надел очки. – Что они успели натворить?
– Не знаю! – резко ответила секретарша, явно борясь с противоречивыми чувствами, которых не могла выразить. – Муж просто психопат, измучил меня своими капризами, ломался-ломался… А уехал на старой разбитой машине, ей место на свалке!
– Ее привозил сюда муж? – все с большим интересом расспрашивал Генрих Петрович. – Вы уверены?
– Он называл ее «дорогая»! А когда уходили, поддерживал под ручку, хотя она вполне бы могла идти сама! Я же говорю, он постоянно ломался, что-то строил из себя…
– Это совсем необязательно был ее муж, – после краткого раздумья заключил психотерапевт. – И в конце концов не важно… Сейчас мне все пациенты нужны, и отменять ничего не нужно. Принесите чаю в кабинет!
Юлия Львовна проводила его унылым вздохом и, взяв трубку, прежним умирающим голосом известила опаздывающую пациентку о переносе сеанса на другой день. Выйдя на кухню, она принялась священнодействовать над чаем, продолжая приправлять процесс горькими вздохами, которые, несомненно, позабавили бы Ярослава, если бы он мог их слышать. Секретарша уже поставила на поднос керамический чайничек, баночку меда и вазочку с печеньем, когда в кухню стремительно вошел хозяин.
– Позвоните всем, кто оставался на сегодня, извинитесь и запишите на другой день, – приказал он, вынув изо рта дымящуюся трубку. – Я уезжаю. Чай готов? Отлично!
Наугад плеснув в чашку заварку, горячую воду и положив мед, Генрих Петрович сделал глоток, недовольно поморщился и отставил приготовленную смесь в сторону:
– Вечером позвоню, скажу, буду ли
– Как скажете, – опомнилась от немого изумления секретарша. – Я скажу, что вы нездоровы…
– Врите, что хотите! – весело разрешил психотерапевт. Виду него был возбужденный и чрезвычайно довольный, чего не могла не отметить женщина. Она собралась было со всей осторожностью поинтересоваться, что именно случилось, но Генрих Петрович любезно ее предупредил: – Я еду к Банницкому, там нужна моя помощь.
– О-о! – только и вымолвила женщина.
– Вчера из Англии приехали его дочки, а сегодня они узнали о смерти матери. Девочкам нужна поддержка.
– Конечно! – воскликнула Юлия Львовна, и на ее бледных щеках возникло слабое подобие румянца. – Этой семье еще долго без вас не обойтись – я думала об этом, но не говорила вам… На мой взгляд, Михаил Юрьевич слишком поторопился с вами попрощаться! Конечно, смерть жены, это ужасно тяжело, но… Это слишком самонадеянно с его стороны – думать, что он справится с таким горем сам!
– Налейте мне чаю в термос, я возьму с собой. – Казалось, Генрих Петрович пропустил мимо ушей верноподданническую речь, однако хорошо знавшая его секретарша понимала, что тот полностью разделяет ее мнение. – Кажется, в доме не осталось толковой прислуги, Михаил Юрьевич целиком поменял штат… Скорее всего, я там заночую, неизвестно, насколько сильно травмированы дети… Я вообще бы предпочел, чтобы им сообщили такую новость в моем присутствии, но…
Его прервал звонок мобильного телефона. Вырвав его из кармана пиджака, тот бросил несколько отрывистых фраз и, дав отбой, не удержался от торжествующей улыбки:
– Вот результат – теперь я там срочно необходим! С детьми истерика, их не могут успокоить!
– Надеюсь, девочки пошли не в мать… – пролепетала Юлия Львовна, провожая патрона и распахивая передним входную дверь. – Если они такие же возбудимые и неуравновешенные… Страшно подумать, что может с ними случиться после такого известия…
Заперев замки, она вернулась в приемную и проследила, как психотерапевт усаживается в свою новенькую машину – прощальный подарок Банницкого. Это снова был синий «Фольксваген» – почти точный близнец разбитого в катастрофе. Такое маниакальное постоянство во вкусах было бы непонятно многим, но не ей – она знала, что за этим стоит нежелание великого человека отвлекаться от научных трудов, привыкая заново к бытовым мелочам. В шкафу у Генриха Петровича висело несколько почти одинаковых костюмов, в одном из ящиков стола лежали две коробки с запасными трубками – практически неотличимыми. Юлия Львовна, служившая у психотерапевта десятый год, хорошо помнила его бывшую жену и была уверена, что после развода (по ее инициативе) патрон так и не женился вновь по той простой причине, что не нашел похожей женщины, а привыкать к непохожей никакого желания не имел.