Завтра
Шрифт:
— А на сладкое закажем шоколадное суфле. Да, папочка?
— Нет, мышонок. Мы же договорились, без сладкого. Доедай свой салат.
Мэтью пустил видео во весь экран. Картинка была крупнозернистой и тусклой, как бывает, когда снимает видеокамера с невысоким разрешением. Фрагмент, отправленный Витторио, занимал минуты две, не меньше. Камера висела под потолком в основном зале. Часы внизу картинки показывали одну минуту девятого, когда молодая, элегантно одетая женщина вошла в дверь ресторана. Видно было, как она обменялась парой фраз с Конни, прежде чем исчезнуть из кадра. Белый экран засвидетельствовал, что видео прервали, но показ возобновился спустя полтора часа в двадцать девять минут десятого. На экране отчетливо была видна та же молодая
— Надевай пальто, мышка, мы уходим!
Мэтью положил на стол три двадцатки и, не дожидаясь сдачи, ушел, держа за руку Эмили.
— Эйприл! У меня возникло срочное дело! Ты можешь дать мне свою машину и оставить у себя Эмили на час или два?!
Мэтью с Эмили на руках влетел в галерею своей соседки. Стены выставочного зала были увешаны эротическими японскими эстампами и скоромными фотографиями из злачных мест, снятыми в начале двадцатого века. Середину занимали африканские скульптуры в полном естестве, витрина с мешочками для пениса и творения современных скульпторов фаллической направленности. И хотя художественную галерею не сравнишь с секс-шопом, но все же вряд ли она была подходящим местом для игры малых детей и невинных душ.
Мэтью бегом пробежал через зал и вручил девочку Эйприл, сидящей в своем маленьком кабинете.
— Ты будешь умницей и подождешь меня здесь. Я скоро вернусь, — напутствовал он дочку.
— Нет! Я хочу домой!
Мэтью вытащил из рюкзака планшет и предложил:
— Хочешь посмотреть мультик? «Коты-аристократы»? «Лис и Пес»?
— Нет, это неинтересно! Я хочу «Игру престолов»!
— И не мечтай! Там полно жестокостей. Это сериал не для маленьких девочек.
Эмили опустила голову и, похоже, собралась разреветься. Мэтью принялся массировать себе виски. У него самого голова разболелась, а малышка, вдоль и поперек исходив магазин игрушек, конечно, от усталости перевозбудилась. Конечно, ей нужно отдохнуть, полежать спокойно в постельке, а не смотреть взрослый сериал в порногалерее.
Эйприл пришла на помощь Мэтью.
— Думаю, самое разумное, что мы можем сделать, — вернуться домой. Мы с Эмили сейчас же отчаливаем.
— Спасибо тебе, Эйприл! Я обернусь за час, максимум — за полтора.
— А что за срочное дело?
— Вернусь и все расскажу! Обещаю!
— Имей в виду, что ты грабишь мою кассу, — сказала Эйприл, бросая Мэтью ключ от машины.
Мэтью без труда нашел «Камаро» — тот был припаркован под большими деревьями на Коммонвелс-авеню. Можно было подумать, что философ спешит на работу, потому что, выехав из Бэк Бея, он направился на другой берег реки по мосту Массачусетс-авеню и дальше поехал в сторону Кембриджа. Но Мэтью промчался мимо университета, обогнул озеро Фреш Понд и рванул дальше в сторону Белмонта. Он спешил: необходимо было повидать того, кто продал ему ноутбук. Адрес клиента Эйприл остался в навигаторе, так что он без труда отыскал жилой квартал, а потом и улицу с симпатичными особнячками. На этот раз Мэтью остановился прямо перед двухэтажным коттеджем, обшитым досками, с крышей, похожей на церковную. У ворот Мэтью остановил глухим рычаньем песочного цвета шарпей, на которого он обратил внимание еще в первый раз, в день распродажи. Спрятавшийся в складчатую шкуру, словно в слишком просторную шубу, пес бдительно и сердито нес сторожевую службу.
— Хлодвиг! Ко мне! — позвал пса хозяин, появившийся на пороге.
Молодой человек шел по лужайке к Мэтью, который стоял, уставившись на табличку перед звонком: Ловенстайн.
— Что угодно?
Да, тот самый молодой человек, который продал ему подержанный ноутбук. Суровое выражение лица, квадратные очки, костюм гробовщика.
— Добрый
— По какому поводу?
— Два дня тому назад на распродаже я купил у вас ноутбук и…
— Да, я узнал вас. Но я не даю комментариев и не оказываю никаких дополнительных услуг по поводу проданных вещей.
— Дело совсем не в этом. Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Можно мне войти?
— Нет. Что за вопросы?
— Вы сказали, что компьютер принадлежал вашей сестре, я не ошибся?
— Угу, — последовал лаконичный ответ.
Но он не обескуражил Мэтью. Гость достал из кармана фотографии, которые он успел распечатать с компьютера, собираясь в Нью-Йорк.
— Молодая женщина на фотографиях — это ваша сестра?
— Да, это Эмма. Откуда у вас эти фотографии?
— Они остались на диске компьютера. Если хотите, я перешлю вам их по электронной почте.
Молодой человек отрицательно покачал головой.
— Могу я узнать, где сейчас находится Эмма? — задал свой следующий вопрос Мэтью. — Я бы очень хотел с ней поговорить.
— Хотели бы поговорить? Очень?
— Да. Это сугубо личный разговор и очень важный.
— Можете не пытаться. Не сомневаюсь, что Эмма вам не ответит.
— Почему же?
— Потому что она умерла.
8
Пробуждение к жизни
Радость не создала столько, сколько разрушил страх.
— С подросткового возраста у сестры… а она была лунатиком, обнаружилась склонность к меланхолии… У нее был темперамент, который я назвал бы циклотемичным. [24]
Дэниэл Ловенстайн говорил сдержанно и чопорно. Он все-таки уступил напору Мэтью, согласился впустить его в дом и рассказать историю Эммы.
23
Поль Моран (1888–1976) — французский писатель, дипломат, член Французской академии. Автор романа «Венеции».
24
Расстройство психики, при котором пациент испытывает колебания между депрессивными фазами и состояниями ремиссии, включающими порой и эйфорию.
— Ее душевное состояние никогда не отличалось уравновешенностью, — продолжал Ловенстайн. — Иногда она была самой счастливой в мире молодой женщиной, переполненной энтузиазма и планов на будущее, а буквально на следующий день видела все в черном цвете и не находила смысла ни в чем. Со временем периоды эйфории стали чаще сменяться черной меланхолией. В последние годы для меня стало очевидным, что перемены настроения привели к изменению личности. На протяжении долгих месяцев она могла быть в прекрасном состоянии, но потом следовал срыв, и всякий раз он был более серьезным, чем предыдущий.
Он замолчал, поднес к губам чашку с чаем и отпил глоток. Мужчины сидели друг напротив друга, утонув в глубоких креслах. В холодной унылой комнате, погруженной в сумрак, словно бы витал призрак Эммы Ловенстайн.
— Больше всего выбивали ее из колеи сердечные отношения, — с горечью признался ее брат. — Эмму легко воспламенял определенный тип мужчин, и ее разочарование раз от разу становилось все горше. С годами чего мы только не перевидали: приступы истерии, попытки самоубийства, скарификация, [25] больницы… Официально ей никогда не ставили диагноз, но для меня не составляло сомнений, что ей можно его поставить…
25
Нанесение надрезов на кожу.