Завтрак на Утренней звезде
Шрифт:
– Если я вас пугаю, то прошу меня простить, – тем временем извинился Заман и, легко поклонившись, зашагал по коридору.
– Стой! – неожиданно для себя воскликнула Карина.
Заман остановился и оглянулся. Тусклый свет коридора вновь обрисовал его профиль. «Так похож!..» – Сердце Карины сжалось, а затем бешено заколотилось, и его пульсацию она ощущала даже в висках. Стало трудно дышать, словно накрыло удушливой волной, как в гениальных строчках Цветаевой.
– Вам плохо? – шагнул к ней Заман.
– Нет, я… лишь хочу спросить, – задыхаясь проговорила Карина.
– Всё-таки интервью состоится?
– Мой вопрос может показаться вам глупым…
– Обещаю ответить с полной серьёзностью, – нарочито сдвинул брови Заман.
Карине удалось сделать спокойный вдох, после чего она произнесла:
– Я не предполагаю, а точно знаю, что на Земле живут пришельцы с другой планеты. Вы один из них?
Губы Замана вновь растянулись в белозубой улыбке. Он сдержанно усмехнулся и сказал:
– Более оригинального вопроса девушки мне ещё не задавали. Даже когда стремились произвести на меня впечатление.
Вслед за удушливой Карину окатила прохладная волна.
– Думаете, я поэтому спросила? – возмутилась Карина. – Меня не интересуют мужчины с такими дурацкими бакенбардами!
Вместе с возмущением Карина осознала, что нагрубила малознакомому человеку. Она прижала к всколыхнувшейся груди камеру, планшет и быстро зашагала прочь. Заман проводил её пристальным взглядом и прошептал:
– Всё возможно…
Карина не слышала его слов. Она нырнула в каюту и поскорее захлопнула за собой дверь. Однако закричать на себя с досады или стукнуться головой о ту же дверь ей не удалось. Как и в лайнере, летящем на Марс, в каюте она оказалась не одна. Её мать переодевалась и едва успела прикрыться.
– Тебя не учили стучать перед тем, как войти? – строго выговорила она.
– К сожалению, учителя улетели на Венеру, – вспыхнула Карина, – так что моё дурное воспитание придётся потерпеть, раз уж мы оказались в одной каюте.
– Как ты разговариваешь с матерью?! – сверкнула глазами Кира Эдуардовна.
– Покажешь пример или лекцию запоздалую прочтёшь?
Её мать переменилась в лице и, подобно рыбе, молча зашлёпала губами.
– Я была лучшего мнения о тебе, – сказала она, обретя, наконец, дар речи.
– Взаимно.
Карина пыталась удержать обидные слова, но они прорывались и выставляли её с худшей стороны. Тем временем Кира Эдуардовна натянула чёрную водолазку, пригладила волосы и сказала:
– Признаю, ты имеешь право обижаться на нас с отцом. Если обида греет тебе душу – живи с ней. Однако хочу, чтобы ты знала: я никогда не жалела, что посвятила себя великому делу освоения Венеры и твоему отцу. Он человек с высочайшим уровнем интеллекта! Быть рядом с ним – это мой выбор.
Тон матери стал чуть более выносим, и Карине не захотелось отвечать грубостью.
– Ты потеряла лёгкие на этой работе. Тоже не жалеешь?
– К счастью, рак уже не приговор. Новые лёгкие функционируют лучше прежних!
Снятый с руки коммуникатор матери оказался включён на громкую связь, и Карина узнала голос Евгения Витовича:
– Планетоид моей орбиты, я тут гасну без тебя… Договорись, чтобы нам дали отдельную каюту…
Кира Эдуардовна чуть смущённо взяла коммуникатор, а Карина решила, что ей следует выйти. Закрывая за собой дверь, она услышала мурлыкающий ответ матери:
– Злоупотреблять полномочиями ради тебя всегда приятно…
Ощущение неловкости быстро прошло. Стоя за дверью, Карина поняла, что совершенно не знает своих родителей. Об их отношениях она могла лишь догадываться, исходя из короткого диалога, свидетелем которого невольно стала. В душе не осталось ни малейшей обиды. Но Карина очень сомневалась, что они могут попросить у дочери второй шанс. Её единственным и настоящим родителем по-прежнему оставался дед.
***
Поскольку собраться с мыслями и отдохнуть в каюте не удалось, Карина решила поснимать моменты живого общения членов экипажа за обедом. Возможно, ей удастся смонтировать из этого что-то достойное внимания колоссальной аудитории, которую внезапно обрела газета.
По пути до камбуза она решила поупражняться в управлении летающей камерой. Съёмки на космическом судне с низкими потолками и узкими проходами создавали дополнительные трудности к тому, что ей приходилось выступать в роли оператора, снимая саму себя. Капризная камера несколько раз ударилась о стену, чиркнув корпусом по трубе на потолке. Но Карина не сдавалась. Занятие постепенно увлекло, особенно когда у неё получилось управлять камерой на большом расстоянии и застать пассажиров и команду корабля врасплох. В объектив попали чьи-то грубые разборки, поцелуи украдкой и весьма грациозный танец тучного астрофизика в наушниках. От вездесущей камеры ему не удалось спрятаться даже в закутке корабля. Мелодия звучала только в его наушниках, но Карина могла поклясться, что знает, чей голос его заводит, судя по лунной походке, которую он пытался изобразить. Не хотелось уводить камеру от забавного зрелища, но и подсматривать – верх неприличия.
Карина уже намеревалась выключить аппаратуру, когда на обратном пути в объектив попала высокая фигура человека в капюшоне. Весьма странно, будто с опаской, он посмотрел по сторонам, достал из нагрудного кармана округлый предмет и засунул его под связку проводов на стене.
Карина замерла. Она не сомневалась, что подсмотрела за соседом по венерианской станции. Заман огляделся и заметил слежку. Карина испугалась и направила камеру обратно. На экране планшета возникла рука, которая пыталась схватить камеру. Испуганной букашкой устройство заметалось по коридору, ударилось о стену и оказалось в огромной ладони.
– Карина, иди сюда и побыстрей, – сказал в объектив Заман. Он говорил так, словно они были давно знакомы.
Журналистка встрепенулась, выключила камеру и планшет и направилась к нему. Внутренний голос завопил: беги подальше и расскажи капитану о том, что увидела! Но неудержимое любопытство пересилило голос разума.
– Надеюсь, ты объяснишь, что происходит. Иначе я закричу! – взволнованно проговорила она, стараясь держаться на расстоянии.
Заман шагнул к ней навстречу, но Карина выставила перед собой руку: