Завтрашние сказки
Шрифт:
Андоррцы любят фрукты. В магазин зайдешь — каких только фруктов нет! Вот только этого «нет» и нет, остальное все есть.
У нас же наоборот: того нет, этого нет, у нас только «нет» и есть, а «есть» сохранилось разве что в армии, в смысле «слушаюсь!» В смысле «слушаюсь!» у нас много чего есть, а чтоб на фрукты посмотреть, для этого нужно ехать в Андорру.
Потому что мы больше любим слушаться. А андоррцы больше любят фрукты.
У них базара нет — ни в смысле рынка, ни в смысле столпотворения. У них в фруктовом зале вся ботаника и география, все сезоны,
А мы сначала звоним на базу, база выходит на горторг, горторг выходит на область, область на республику, республика на Союз. А Союз еще подумает, стоит ли ему выходить на Африку из-за каких-то паршивых ананасов.
У нас очень высокие инстанции, и мы любим по ним ходить. А андоррцы больше любят фрукты.
Помните, как мы пели этим буржуям в начале революции: «Ешь ананасы, рябчиков жуй»? Вот они до сих пор и жуют. А у нас жевать нечего. Только петь — как, помните, пели тогда: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем…»
Так с тех пор и дуем. Дуем, дуем, дуем…
Потому что мы больше любим дуть. А андоррцы больше любят фрукты.
Легенда о происхождении Дании
В старину одной скандинавской женщине было обещано столько земли, сколько она сумеет вспахать в течение дня и ночи. Это было очень хорошее предложение, но хотелось вспахать побольше, и женщина превратила своих детей в быков.
Четверо их было. Четверо сыновей. Стало четверо быков.
«Мальчики мои, — сказала им женщина, — наконец-то у вас будет своя земля, наконец-то вы заживете по-человечески. Но для того, чтобы вы могли жить по-человечески, вас нужно сначала превратить в быков. Это ненадолго, всего день и ночь, но зато потом у вас будет долгая жизнь, счастливая жизнь, человеческая…»
Поверили дети матери, стали быками. Целый день пахали, целую ночь пахали, очень много вспахали, можно было возвращаться в людей. Но мама сказала: «Мальчики, побудьте еще быками. Чтоб у нас не отняли нашу землю, нужно отделить ее от чужой земли, тогда будет видно всем, что эта земля — наша». Это была самая трудная работа. Еще никому не удавалось оторвать часть земли от материка. Мать стегала быков и плакала, стегала и плакала: «Мальчики, поднатужьтесь! Постарайтесь, мальчики мои!» Оторвали все-таки свою землю, но работа на этом не кончилась. Столько надо сделать, чтоб создать счастливую жизнь. И женщина стегала быков, а они, озверев от боли и напряжения, делали то, что им пригодится в их будущей жизни, когда они станут людьми…
Они никогда не станут людьми. Слишком изнурительной была работа, слишком долгой была ночь, слишком больно их стегали… Да и слишком часто нужен был труд быков, не людей, а быков… И им говорили: «Мальчики, побудьте еще быками!»
Сладкород
Во все времена люди дышали кислородом, но им хотелось изобрести сладкород. Потому что многим из них довольно кисло дышалось. И они всячески старались перекрыть друг другу кислород. Как будто если перекрыть кислород, можно будет дышать сладкородом.
Сегодня с сожалением нужно признать, что сладкород — это наше сладкое, но неосуществимое будущее. Перерабатывая кислород в сладкород, мы уже начинаем задыхаться.
И все равно нам хочется дышать сладкородом. За сладкород боролись наши отцы. Сладкород — это единственное, к чему нас научили стремиться.
Из наших загазованных воздушных замков мы приходим к воздушным замкам Дании. Это обыкновенные замки, просто воздуха много вокруг. И у подножья замков загорают датчане и датчанки, все в одних трусиках — не в том смысле, что у них на всех одни трусики, а в том, что, кроме трусиков, на них ничего не надето.
Они дышат кислородом. Всем телом дышат, за исключением узкой полоски, прикрытой трусиками. Какой после этого нужен сладкород?
Нет, что ни говорите, а нормальная жизнь имеет свои преимущества. Ненормально мы уже по-всякому пробовали, а нормально жить пока не приходилось. Потому что мы все время пытались изобрести сладкород.
А его нет. И никогда не будет. Ни в светлом, ни в сладком, ни в кондитерском будущем. Наши воздушные замки лежат в развалинах, и если мы хотим нормально жить, нам придется дышать кислородом.
Призрак коммунизма о построении капитализма в отдельно взятой стране
У меня вот какие сомнения относительно призрака коммунизма: как он ухитрился появиться раньше самого коммунизма?
Обычно сначала появляется человек, потом он живет, потом умирает, и лишь после этого появляется его призрак. А тут все наоборот. Все равно, что сначала появился бы труп, а потом стал бы развиваться в живого человека. Тут, мне кажется, поменялись местами причина и следствие, и только последствие осталось на своем месте. Следствие и причина — это теория, последствие — это жизнь.
Как сказал великий практик, теория без практики мертва. Но с практикой она еще больше мертва — это он блестяще доказал своей практикой…
Бродит призрак по Европе, наблюдая европейскую жизнь, и все удивляется: как они здесь устроились. Вот эти два пенсионера, муж и жена, живут, горя не знаючи, благословляют свою счастливую старость. У них по две пенсии: одна за доблестную старость, другая — за доблестную трудовую жизнь. Получается по шести тысяч крон на человека, чуть ли не по тысяче долларов.
А как будет при коммунизме? Больше? Меньше?
Совсем ничего?
Все труднее тягаться с капитализмом. Он присвоил себе функции коммунизма — обеспечить для всех высокий жизненный уровень. Но, в отличие от коммунизма, он отделяет ленивых от работящих, бездарных от талантливых. Коммунизм же был рассчитан на одинаковое счастье для всех. Он был уверен, что при равных возможностях все люди станут талантливыми и трудолюбивыми, а они почему-то становятся ленивыми и бездарными. И еще преступными, хотя коммунизм был рассчитан исключительно на честных.