Завтрашний день кошки
Шрифт:
Даже если его корм не такой хороший, как мой, я сделала вид, что смакую каждый кусочек. Потом пописала в его лоток. Но он и на этот раз даже пальцем не пошевелил, чтобы этого не допустить, и даже, наоборот, удалился, будто я для него была пустым местом. Я отправилась на его поиски и в одной из комнат второго этажа наткнулась на кошечку, прятавшуюся за застекленной дверцей шкафа, точно с такой же шерсткой, как у меня.
Это была самочка, причем моего возраста.
До меня вдруг дошло, почему Пифагор не проявлял ко мне никакого интереса: у него дома и так была самка.
Подойдя ближе, я явственно увидела ее зеленые
Пора было переходить к следующему этапу. Я агрессивно вытянула вперед лапу. Она тоже.
Я подошла и плюнула. Одновременно со мной это сделала и она.
Мы стали наносить друг другу удары лапами, но разделявшее нас стекло не позволяло по-настоящему ранить соперницу. Ее счастье, что мы оказались от него по разные стороны, в противном счете я бы ей повыдергивала все усы.
Я повернулась и задрала хвост, давая понять, что о ней думаю. Она же, вполне очевидно, в точности повторила этот мой жест.
Когда мне надоело осыпать ее оскорблениями, я вернулась в гостиную, где две служанки продолжали трещать без умолку. Пифагора по-прежнему нигде не было, и сложившееся положение дел стало казаться мне унизительным. Почему он так ко мне относится? Из-за той самки на втором этаже? А может, из-за этой сиреневой нашлепки на макушке, благодаря которой он узнал о людях много чего интересного?
От досады я забралась на колени служанке, тут же погладившей меня по головке, где не было даже намека на «Третий Глаз», затем повернулась и подставила животик, который она тоже почесала. Таким образом я всем и каждому показывала, что дрессирую свою служанку специально, чтобы она доставляла мне удовольствие.
По возвращении домой я попросила Феликса вновь заняться со мной любовью и, пользуясь случаем, орала во всю мощь голосовых связок, чтобы Пифагор услышал, на какие вершины блаженства я возношусь, и понял, чего себя лишил, проявив ко мне такое небрежение (уверена, что его самка в сексе не так хороша, как я). Вероятно, я кричала даже чересчур громко, потому что на следующий день Феликса унесли в решетчатом ящике, а когда он вернулся, на паху у него красовалась повязка, а в стеклянной банке плавало то, что я поначалу приняла за две вишневые косточки…
Ну что же, должна признать, что по отношению к Феликсу это было несколько несправедливо, но если из нас двоих кого-то и наказывать, то уж лучше его.
Да и потом, я не питала к нему никаких чувств. Меня привлекал только Пифагор. Причем привлекал до помрачения рассудка. Где он набрался столь точных и конкретных знаний о человеческих нравах?
Меня вдруг пробрала дрожь. Может, он смотрит на меня примерно так же, как я смотрю на Феликса? Как на умственно отсталого невежду?
Эта мысль еще больше укрепила чувство ревности к самке со второго этажа.
Ну ничего, при следующей нашей с ней встрече я ей спуску точно не дам.
7
Вид сверху
Тестикулы Феликса, плававшие в банке, его будто гипнотизировали.
Почему
После операции Феликс только и делал, что ел. И толстел. Взгляд его опустел, и у меня было ощущение, что его безразличие к окружающему миру достигло своего пика.
Но вот лично меня недавние события интриговали все больше и больше, поэтому я вновь заняла наблюдательный пост на перилах балкона и стала следить то за соседним домом, то за зданием напротив с развевавшимся триколором. Однако ничего особенного так и не увидела, разве что паутину в углу балюстрады, которая в очередной раз побудила меня наладить межвидовой диалог.
Я подошла к коричневому представителю отряда членистоногих – средних размеров, с восемью лапками и таким же количеством глаз. Тихонько склонилась над ним, сосредоточилась и ласково проурчала:
Здравствуйте, паук.
И поскольку он забился в угол, я выпустила когти и разодрала паутину, в которой билась мошка, даже не подумавшая меня за это поблагодарить.
По моему убеждению, что бы мы ни делали, одних это радует, других огорчает. Иначе быть не может. Жить и совершать поступки в обязательном порядке подразумевает вторгаться в чье-то существование и нарушать установленный кем-то порядок. Паук корчился от злости, танцуя на обрывках колышущейся на ветру паутины. Я чувствовала, что он куда меньше других был настроен вступать со мной в разговоры, но отступаться от своих намерений не собиралась. Я подошла еще ближе и уже хотела было потрогать его лапкой, но тут мое внимание отвлекло агрессивное мяуканье.
Голос был мне знаком.
Я сместилась чуть вправо, рискуя сверзиться вниз, и увидела вдали Пифагора, забившегося в высокие ветви каштана. Его загнали в угол: у подножия дерева яростно лаял пес.
Сиамец плевался и выгибал спину, но что мог предпринять тощий старый кот против псины в четыре раза больше его?
Меня накрыла исходившая от собрата волна паники.
Сомнений быть не могло – если его и мог кто-то спасти, то только я.
С собаками я познакомилась еще в питомнике, где прошло все мое детство. Слушая щенячий визг, я без конца спрашивала у мамы, почему эти животные так досаждают всем своим шумом. «Они боятся, что люди не возьмут их к себе жить», – объясняла она. Мне это показалось полной нелепостью. Бояться, что люди не возьмут тебя к себе! Неужели у псов совсем нет достоинства? Неужели они настолько неспособны оценить все прелести одиночества и свободы, что добровольно стремятся отдать себя в человеческие руки?
И тогда мама объяснила мне, что если мы – хозяева людей, то люди, в свою очередь, хозяева псов.
Но чьими тогда хозяевами являются собаки? Она ответила: «Блох, которые заводятся у них на спине, когда они забывают облизывать себя, пренебрегая правилами гигиены».
Потом, прогуливаясь у дома, я обнаружила, что собаки настолько примитивны, что оставляют свой помет прямо на улице, нередко посреди тротуара, даже не думая его закапывать! У них напрочь отсутствовали малейшие зачатки чистоплотности и стыдливости.