Заяц на взлетной полосе
Шрифт:
– Прекрати, Агнесс! Мне неловко за тебя! – в голосе отца не было ни капли раздражения.
Летчик снял шлем и нахлобучил его на голову девочки, примяв кудри:
– Ну и как?
– Отлично! – Агнесс тут же натянула очки и, раскинув руки, побежала по полю. Ее вишневые туфельки мелькали в траве. – У-у-у-у-у!
– Вот увидите, она станет летчицей! Ну, или я на ней женюсь! – радостно
– Не особо удачная шутка, парень!
– А я не шучу. Всяко может быть.
Хэл тогда еле успел отпрыгнуть в сторону, иначе Агнесс точно споткнулась бы об него.
– Папа! Тут заяц! Настоящий заяц! – закричала она, размахивая руками.
Хэл опрометью кинулся к ближайшим кустам.
– В аэропорту еще водятся зайцы?
– Я хочу взять с собой в полет живого зайца. – Запыхавшаяся Агнесс обняла отца и запрокинула голову, отчего шлем едва не свалился.
– Я не против. Бери! Только для начала ему нужно пройти медицинскую комиссию…
– И отпроситься у жены, – засмеялся летчик.
«У какой еще жены?! – возмутился Хэл, который все отлично слышал. – Еще чего не хватало!»
Потом Агнесс вернула шлем и очки хозяину, побродила немного по полю, собирая букетик из клевера, и присела на траву, скрестив ноги по-турецки, совсем рядом с убежищем Хэла. Ее лицо, еще румяное от бега, стало сосредоточенным и серьезным. Хэл долго разглядывал девочку, а потом тихонько вышел из кустов.
– Ой, – прошептала Агнесс, повернув голову.
– Тсс, – сказал Хэл.
И вот он увидел ее снова, спустя семьдесят лет, если быть точным, а Хэл желал быть точным. Никаких сомнений – это Агнесс. Та самая. Хэл помешкал минуту и снова вышел к ней. Он всего лишь хотел узнать, удалось ли ей полететь на самолете, который построил ее отец, или она вышла замуж за летчика? Ну, и на всякий случай Хэл хотел предупредить, что готов к полету. Давно готов. И Агнесс может на него рассчитывать. Медицинская комиссия – это пустяки, а жены у него нет и не было.
– Матерь Божья! Заяц! – заголосила Агнесс.
– Прошу в машину, мадам!
– Эти гостиничные шоферы вечно влезают не вовремя! – пробурчал Внутренний Голос.
В кои-то веки Хэл с ним согласился.
Мия
В автобусе глаза сразу закрылись. Мия прижалась к маме и затихла.
– Ехать совсем недалеко, – прошептал Роберт.
– Она очень устала. – Саша пригладила дочери волосы.
Мия представила, как папа сейчас чистит зубы электрической щеткой с жужжалкой и ему не за кем бегать по комнатам, изображая гигантскую пчелу. Мия всегда удирала и пряталась под лестницей или с визгом карабкалась на кожаный диван в гостиной. Он был скрипучий и скользкий.
– Кого я сейчас ужалю? Ага! – догонял папа.
Потом Мия нажимала указательным пальцем на кнопку, щетка замолкала, и пчела оказывалась обезврежена.
С папой всегда весело играть, только нужно помнить правила. Например, нельзя плакать. Это плохо. А еще нельзя устраивать кучу-малу, когда папа думает или отдыхает. Но у Мии не всегда получалось угадать папино настроение. Иногда она промахивалась, и тогда папа очень расстраивался и каменел. Ей было стыдно за все свои глупости: за попытки вскарабкаться на папу, за шалости с едой. Мия не всегда знала, когда уместно строить в тарелке башенки из безглютенового печенья, а когда лучше тихо съесть ужин и выскользнуть из-за стола, потому что тарелка с едой могла полететь в стену, и мама потом тщательно убирала осколки, чтобы папа не поранился. Он любил ходить по дому босиком.
Автобус качался, урчал. Можно размякнуть в тепле, как вафельный рожок с подтаявшим мороженым. Все думают, что Мия спит, а она смотрит свой фильм про папу, про то, как было раньше.
– Мия, мы приехали, пора выходить, – прозвучал откуда-то с неба мамин голос.
– Давайте я возьму ее? – сказал собакин дедушка. Собака смотрела на Мию фиолетовыми глазами. Может, ей и не очень нравилось, что ее дедушка несет на руках чужую девочку, но собака не спорила, а послушно шла за этими людьми в темноту.
Мия вертела головой, пыталась рассмотреть все, что попадалось на пути, тем более что ярко горели фонари. Они шли гуськом по узкой гладкой дорожке к маленькому дому, похожему на пирамидку из кубиков. Мия умеет так строить: два кубика рядом, один сверху посередине и крыша. Крыша – это полкубика.
За калиткой оказался маленький двор. В темноте прятался стол, складные пластиковые кресла и огромные садовые качели. Мия улыбнулась. Ей тут понравилось.
Мама и дедушка тихо переговаривались, как будто боялись кого-то разбудить. В комнатах были странные низкие потолки и много старых вещей. Под потолком в гостиной вместо люстры висел самолет. Такого Мия еще не видела. Их с мамой поселили в маленькой комнате на втором этаже – в верхнем кубике. Ее детская в папином доме была огромным залом по сравнению с этой комнаткой. Мия вертела головой, попутно стаскивала тесные джинсы и кофту, отстранив мамины руки.
Дедушка принес ей несколько потрепанных детских книжек с желтыми страницами: «Дюймовочка», «Красная Шапочка» и «Золушка». Не было про мишку-путешественника, про доброе чудовище и про собачку. Но Мия помнила их наизусть.
– Ну вот, завтра почитаем, – сказала Саша и присела на краешек кровати.
Бо
Рядом с домом был небольшой парк. Хотя, если честно, неухоженные заросли шиповника, барбариса, орешника, вереска мало напоминали настоящий парк, но Бо настоящего никогда и не видел. Впрочем, среди зарослей прятались дорожки. Шарканье башмаков, постукивание трости, вздохи – эти звуки вливались в общий хор, дополняли птичий гомон, растворялись в шуршании листьев. Время от времени среди веток мелькали согбенные фигуры стариков и очень редко звенели детские велосипедики или шлепался о дорожку резиновый мяч.
Бо с дедушкой частенько бродили в парке – нельзя же все время сидеть в своем дворе или ходить на работу. В городе Бо не бывал. Что он там забыл?
В парке жили белки и ежи. Бо звал туда Хэла, но друг упорно отказывался. Он привык к своей клумбе. С ежами и белками Бо не церемонился. Нужно ведь как-то использовать инстинкты? Он мог загнать белку на дерево, а ежа заставить свернуться в клубок – пусть знают свое место. А больше ему и не надо ничего. Рвать белок в клочья он не собирался. Каждый раз Бо возвращался из парка домой с репьями на хвосте, очень довольный собой.