Заяц на взлетной полосе
Шрифт:
Леон вынул из кармана телефон с треснутым экраном и записал адрес, ошибившись ровно в одной букве. Записывать адрес на слух в шумном аэропорту было не самой лучшей идеей.
Бо
Бо всегда старался найти угол подальше от суматохи, чтобы дождаться, когда дедушка закончит свои ботанические работы. Таких мест было много. Особенно Бо нравился сад на заднем дворе гостиницы, куда выставили несколько плетеных кресел, стеклянный стол и кадки с разлапистыми монстерами. Там редко отдыхали постояльцы, чаще выходили на минутку горничные, администраторы или повар из ресторана. Всем хотелось среди рабочего дня подышать
Однажды Бо, как обычно, лежал за креслом в саду. Сквозь дрему он слышал, как в холле гостиницы, куда была приоткрыта стеклянная дверь, появились новые постояльцы. Они суетились, гремели чемоданами на колесиках, переговаривались на китайском. Или японском? Бо навострил уши. Хэл когда-то объяснял, что эти два языка так же сильно отличаются друг от друга, как отличаются их носители. В тот момент Бо чуть не расхохотался. Если кто-то сомневается, что собаки хохочут, – это далекие от мира собак существа. Однако Хэл тогда сумел убедить друга. Различие в интонации. Понятно, что и в остальном тоже, но на слух, без знаний, как раз легко поймать интонацию: «Бубубубубу» – у японцев и «Йэйайэйо» – у китайцев.
Сегодня в гостиницу заселялись не те и не другие. Бо окончательно проснулся и подумал, что надо будет позвать Хэла, пусть послушает и определит, кто приехал. Повозившись за креслом, Бо лениво клацнул зубами, потому что муха, крутившаяся у его носа, порядком надоела. Муха оказалась невкусной. Бо снова закрыл глаза. «Хорошо тут. Спокойно. Уютно. Дедушка травку подстриг». И тут кто-то положил руку прямо на его косматую морду. «Что?!» Бо задохнулся от гнева. Он мигом открыл глаза, загудел и дернулся, чтобы сбросить руку. Рука тут же вернулась назад.
Маленький круглолицый мальчик с черными блестящими волосами смотрел на Бо, улыбаясь. Он прекрасно слышал гудение, но совсем не боялся. Его цепкая рука исследовала собачью морду, указательный палец прицелился и аккуратно нажал на мокрый нос Бо.
– Ээээ, – сказал мальчик, улыбнулся и добавил еще какие-то звуки.
«Может, гавкнуть?» – подумал Бо, продолжая гудеть. Судя по всему, ребенку нравилось гудение, потому что, закончив с собачьим носом, он вдруг прилег рядом с Бо и приложил ухо к его боку. Бо замер. У него перехватило дыхание. Мальчик лежал на траве, прижавшись к его теплому боку, как щенок. Бо подумал, что стал человеку вроде мамы. Из стеклянных дверей выглянула женщина. Она тут же заметила ребенка и старого косматого пса у плетеного кресла. Женщина прижала ладонь ко рту, потом метнулась к мальчику и осторожно отцепила его пальцы от клочка шерсти. Она что-то тревожно шептала, а мальчик улыбался и не собирался уходить. Его круглое личико сияло.
Выглянула девушка-администратор:
– Ой, осторожнее! Это нашего садовника пес. Он рычит и никому не разрешает себя гладить.
– Наш малыш очень добрый солнечный мальчик, – пролепетала женщина на знакомом, понятном девушке, языке. – Животные его не обижают. Особенный ребенок, – добавила она.
Бо смирно лежал, прикрыв глаза, пока мальчика уводили обратно, в холл гостиницы. Тот плакал, протестовал и рвался снова под собачий бок.
– Эту собаку нельзя забирать, – сказала девушка-администратор. – Песик старенький и болеет.
Женщина прервала ее:
– Чан По не понимает.
Бо слышал, как постояльцам выдали ключи от номера, чемоданы загрохотали в сторону лифта, потом пришла горничная и сказала, что дети с синдромом Дауна на самом деле очень милые.
– Он нашел в саду собаку и лежал с ним на траве. Слава Богу, все обошлось! – ответила девушка-администратор. – Но я скажу Роберту, что его волкодаву тут не место. Я чуть не поседела.
«Волкодаву? – удивился Бо. – Дура!»
Мия
Когда все пассажиры уже сидели с пристегнутыми ремнями, из-за занавески вышла стюардесса в розовой шляпке. Мия поправила зайца на животе: «Смотри, какая красивая тетя. Называется – стюадресса. Запомнил? А папа купит мне такую же шляпку с бантиком!»
Девушка раздавала желающим цветные леденцы от укачивания. Мия взяла с подноса три штуки и, пошуршав фантиками, засунула в рот сразу все. Мама сидела с закрытыми глазами. Сначала Мия хотела спросить, можно ли ей леденцы, потому что обычно почти ничего нельзя. Но в последнее время мама все чаще разрешала ей пробовать еду в кафе, а недавно даже купила конфету в уличном киоске. Очень долго читала, всматривалась в крохотные буквы на обертке, потом дала Мии. Та откусила кусочек и держала во рту, пока он не растаял. Сейчас ей не хотелось тревожить уставшую маму.
Слюна во рту стала приторной и почему-то горьковатой одновременно. Она выплюнула леденец на раскрытую ладонь, чтобы узнать цвет – малиновый.
Странно, но самолет не двигался, зато пассажиры вокруг заерзали, стали вытягивать шеи в поисках стюардессы – всем не терпелось поскорее подняться в воздух и благополучно приземлиться в другом городе. Тут командир по громкой связи сообщил, что все в порядке, самолет скоро взлетит, но с небольшой задержкой – максимум полчаса.
Мия не знала, сколько это – полчаса. Она глотала малиновую слюну и поглядывала на маму, которая так и сидела с закрытыми глазами. Еще один пассажир в их ряду уткнулся в книжку. Мия долго рассматривала его и обнаружила, что у дяди смешно дергается кончик носа. Как же хотелось ущипнуть его, но Мия кое-что знала о правилах приличия. Няня частенько читала ей книжку о том, как нужно вести себя, чтобы «не опозориться на людях». «Я уже запомнила! Давай читать про медведя!» – канючила Мия и отталкивала книжку. Но няня не сдавалась.
Мия почесала щеки. Они были горячими и странно пухлыми. Губы тоже, особенно верхняя. Потом Мия глотнула и все поняла. Слюна не глоталась – в горле появился ком.
– Мама, – просипела Мия.
Саша открыла глаза. Она не слышала, как дочь позвала ее. Сработал внутренний, сердечный слух, натренированный за четыре года, когда малейшее изменение в дыхании ребенка было для нее как ведро кипятка на голову. Ее буквально обваривал страх. Саша сразу кидалась к дочери и отработанным движением впихивала в рот крошечную таблетку или, позже, сама колола гормоны – шприц был всегда заряжен.
Мия смотрела на маму, открывая рот и с сипением втягивая воздух. Она знала, что сейчас будет укол. В садике все дети боялись иголки, которая протыкает кожу, а Мия не боялась. Она знала, что после укола снова можно будет дышать. Потом она лежала у мамы на руках и видела совсем близко лицо соседа с носом, и рука ее дернулась с намерением потрогать кончик. Значит, лекарство действует. Значит, скоро ком в горле растает.
Мия закрыла глаза. Потом ей казалось, что она летит, но не на самолете. Перед глазами кружились цветные пятна и вспышки. Потом сильно запахло лекарствами. Было тихо и холодно. Мия открыла глаза. На нее смотрела большая желтая утка в чепчике. Утка сидела на шкафу, выставив оранжевый клюв.