Заземелье
Шрифт:
– Я готова, – окликнула я Филиппа.
Он подошел, взглянул на меня и ничего не сказал. Со злорадством отметила, что его глаза наполнены грустью, а на смуглом лице проступает бледность. Увиденное доставило удовлетворение, хотя зла ему я не желала, как, впрочем, и добра.
Дорога во врачебный пункт прошла в молчании. Я двигалась на небольшой дистанции позади Филиппа. Идти рядом с ним мешало какое-то чувство, природу которого я не могла определить.
Второй раз за последнее время сердце мое повело себя, как живое, когда мы переступили порог приемной. Оно опять сильнее забилось в груди, и мои ладони слегка вспотели.
Филипп повернулся ко мне, и стало заметно, что он силится что-то сказать, но произнес
– Я буду ждать тебя здесь.
В этот раз я сразу вошла во второй кабинет через дверь, ведущую непосредственно из приемной. Оказывается, я не разучилась радоваться, потому что добродушный вид улыбающегося Алексея доставил мне настоящее удовольствие.
– Теперь мы будем видеться чаще, а точнее каждый день, – он приветливо схватил мои обе руки и крепко пожал их. – Я рад этому факту.
– Я тоже очень рада, – непривычно было ощущать, как губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Этот врач казался мне приятным человеком.
После некомфортной процедуры мы еще немного поболтали. Алексей интересовался моей работой и эмоционально ругался, когда узнал, в чем она заключается. Он умудрился рассказать о многом и ни о чем одновременно. Я узнала, что общество в колонии делится на классы. Тот, в котором обитала я, относился к самому низшему. Туда ссылали всех неугодных. Был еще средний, к которому относился он сам. Я так поняла, что по количеству этот класс многочисленнее остальных. Самой могущественной была верхушка – высший класс. Они выполняли функции и руководителей, и законодателей, и еще неизвестно кого. Алексей рассказал мне, что все ресурсы, которые необходимы для существования под землей, они добывают сами, что у них дефицит питьевой воды. Это я уже и сама поняла, видя, с каким трудом она добывается. В комнате графин не пополнялся, пока не опустошался полностью. Воду они умели экономить. Та вода, что использовалась для купания, была вовсе не водой, о чем я уже тоже догадалась. Ее они добывали в химической лаборатории в большом количестве путем выжимки неизвестно из чего. Кстати, ни мыла, ни мочалки не требовалось для мытья, жидкость содержала все необходимые дезинфицирующие вещества.
Мы тепло простились с Алексеем до завтра, и я с улыбкой покинула его кабинет. Впрочем, улыбка моментально сползла с лица, стоило только увидеть Филиппа. Одновременно с этим в его глазах потухла радость, не успев даже разгореться.
На обратном пути он не сказал ни слова. Проводил меня до двери и удалился быстрым шагом.
Лежа в постели без сна, я пыталась размышлять. Почему Алексей вызывал у меня доверие, а Филиппа я не могла видеть? Почему, стоило ему появиться, как я замыкалась в себе? Не потому ли, что считала его отчасти виноватым в том, что со мной произошло? Если даже попытаться думать отвлеченно от той мерзости, что проделывали со мной двое так называемых врачей, сюда-то меня привел именно Филипп. Значит, он и виноват. И что-то мне подсказывало, что он не мог не догадываться обо всех тех бесчинствах, что творятся во врачебном пункте. Знал и привел меня туда. Если даже в тот момент не знал, то потом-то уж точно его поставили в известность, а он даже не попытался хоть как-то оправдаться передо мной. Однозначно виноват, вынесла я вердикт и погрузилась в спасительный сон.
Я иду по темному коридору и захожу в белую комнату. Страх липкими щупальцами сжимает мое сердце так сильно, что оно перестает биться. Я уже словно и не живая вовсе, а превратилась в зомби. Они меня уже ждут, на лицах извращенцев блуждают мерзкие улыбки. Я силюсь закричать, сказать, что не желаю участвовать в этом, что мне противно и страшно, но не могу выдавить ни звука. Монстры приближаются… Вот они уже начинают срывать с меня одежду и тащить к ненавистному креслу. Я вижу себя покорную со стороны…
– Фаина… Фаина…
Я проснулась вся липкая от пота и дрожащая от холода. Этот сон снится не первый раз, но сегодня было особенно страшно. Я всегда просыпаюсь на одном и том же моменте, но сегодня примешивалось что-то новое.
– Фаина… – услышала я голос Филиппа. – Фаина…
Так уже было однажды, он звал меня. Это был первый день, вернее ночь моего пребывания здесь. Его голос… в нем столько муки. Что заставляет его так страдать?
Не пойду! Он не заслужил моей жалости.
– Фаина… – голос прозвучал надрывнее, словно зовущий доживает последние минуты.
Я вскочила с кровати и побежала. Думать не оставалось времени. Ему грозит опасность, и я это чувствую. Сейчас не до обид, ему нужна помощь.
Выбежав в коридор, я помчалась в ту сторону, откуда доносился голос. Где же это?.. Ну, позови еще раз.
– Фаина… – услышала я и резко замерла на месте.
Это здесь. Я стояла возле одной из дверей, не решаясь войти внутрь. Когда из комнаты до меня донесся приглушенный стон, я перестала раздумывать и резко распахнула дверь. Внутри царила темнота. Я сделала несколько шагов вперед и услышала, как дверь с грохотом захлопнулась за спиной.
– Филипп? – позвала я и почувствовала, как голос задрожал и по спине пробежал холодок.
Ответом мне была тишина, и где-то впереди засветились две точки.
– Филипп? Это ты? Почему молчишь?
Голос уже дрожал вовсю, выписывая прерывистые рулады.
Точки медленно приближались, но шагов я не слышала. Как ни напрягала зрение, ничего разглядеть не могла.
– Я ухожу… – попятилась я к двери. – Не желаю играть в кошки мышки.
Дверь не поддалась, и тогда я поняла смысл того, что только что произнесла. Я оказалась в мышеловке, куда меня заманили подлостью. Кто бы ты ни был, я тебе не дамся! – эта мысль билась в мозгу единственная. От паники я практически перестала соображать, только и могла, что колотить в дверь и звать на помощь. Мне казалось, что делаю это бесконечно долго, но продолжалось это лишь мгновение. Чьи-то руки оторвали меня от пола и куда-то понесли. Я забилась в истерике, брыкалась, царапалась, кричала что есть мочи, но меня так крепко прижимали к телу, что все попытки вырваться оказывались тщетными.
Крик мой потонул в поцелуе, когда горячие губы накрыли мои. От неожиданности я настолько растерялась, что обмякла на руках у насильника, кем и являлся тот, что заманил меня сюда обманом. Вновь всплыли смутные картины того, что творили со мной те два похотливых извращенца. Воспоминания вызвали настолько сильное омерзение, что вернулась способность двигаться. Борясь с тошнотой и не в силах избиваться от настырных губ, я снова принялась брыкаться что есть силы. Только вот никто на мои тычки не обращал внимания. Насильник опустил меня на ложе и распахнул полы халата. Губы его вновь накрыли мои, а рука легла на грудь, сжимая ее, потом скользнула вниз по животу, пытаясь проникнуть между ног, которые я сжимала из последних сил. Ни за что, ни за что я не дам коснуться меня там, даже если мне суждено умереть сейчас от усилий. Впрочем, он оставил свои попытки, как и губы его освободили мои, для того чтобы завладеть соском. И вот тогда я завизжала во весь голос, чувствуя, как тот вот-вот сорвется.
В один миг все закончилось. Кругом снова царила тишина. Кажется, меня оставили в покое, значит не зря я сопротивлялась. И пусть я вся тряслась, как в сильнейшей лихорадке, но я одержала победу.
Что-то с грохотом упало совсем рядом со мной, и я едва не потеряла сознания, такой испытала прилив паники. Он вернулся! Вернулся, чтобы довести начатое до конца! Этого я уже вынести не смогла. Голова закружилась, когда я села в кровати и пытаясь нашарить халат. А потом наступила темнота, но уже не снаружи, а внутри меня.