Заземление
Шрифт:
Подонок — это Гай. Совместное существование Гая и мамы в этом доме — одно сплошное разногласие. Сколько Тилен себя помнила, мать и старший брат постоянно ругались и спорили. Дело часто доходило до драк. И Гай непременно ушёл бы из дома по достижению сознательного возраста, если бы не Тилен. Брат, будучи сообразительным, догадывался, что мать, потеряв извечную куклу для битья, начнёт срываться на Тилен, или — что и того хуже — на младших.
— Скажу, — отрезала Тилен.
Оно и лучше. Если всё случилось так, как описала Кантана, заявление матери только на руку. По крайней мере,
— И вообще, не сиди на дворе долго! — рявкнула Ленор.
Тилен закатила глаза. Началось… Кажется, Гай оказался прав в своих подозрениях. Она за всю жизни не получила столько навязчивого внимания от матери, сколько в последние дни. Возможно, вскоре предстоит заработать первую порцию оплеух и пинков. Лишь одно радовало: хорошо, что на её месте не оказался кто-то из младших.
— Сегодня — день стирки, — снова загремел над двором грубый голос. — И ты должна мне помогать.
— Сама знаю! — выкрикнула Тилен, наблюдая за тем, как каштановый мерин щиплет сено.
— Хватит сидеть на шее!
— Да замолчи уже!
Истеричная нотка хохота пронеслась над ухом. За покосившимся забором просеменили два юноши с соседней улицы. Один из них — высокий и статный — бросил на Тилен насмешливый взгляд и что-то шепнул спутнику. Его собеседник прыснул: слащаво, будто девочка. «Вот бы и меня избили, — донеслось до слуха Тилен. — Я тоже лошадь хочу. Устал уже пешком ходить!»
Тилен, подавляя ярость, отвела взор. В груди клокотало раскалённое масло. Веки неожиданно отяжелели и набрякли. Только не плакать!
Теперь все на Девятом Холме будут коситься на неё из-за плеча и злобно хихикать вслед. Но не из-за того, что Сасси и девочки из её глуповатой компашки оставили следы на теле. Во всём виновата мать и её захватучие руки! И глупые принципы. И желание во что бы то ни стало сорвать выгоду от несчастья, случившегося с Тилен.
Сколько раз Тилен представляла себе, как сбегает из родного дома на рассвете, перекинув через плечо холщовый мешок для путешествий. Целует спящих младшеньких и, крадучись по скрипучим половицам, выходит на крыльцо. А потом — стремглав бежит в никуда, навстречу опасности и неизвестному. Мысли о запретном были сладки и греховны, далёкие мечты — недостижимы. Несмотря на то, что Тилен никогда не видела ласки от матери, ей было, за что любить Ленор. За то, что она, несмотря на пьянки и разгульный образ жизни, держит в тайне информацию о её действующем магическом потенциале, например.
Но теперь всё было иначе. Мама уже не сможет избавить её от презрительных взглядов чужаков и горьких усмешек. И от неизгладимого позора — тоже. Даже если покается и вернёт матери Сасси лошадей.
За забором метнулось, раскидывая шифоновые лучи, яркое оранжевое пятно. Тилен фыркнула, узнав взволнованное лицо Анацеа Бессамори. Неужто мать всё-таки дорвалась и до неё, проигнорировав требование Тилен оставить в покое Зейдану и Кантану?!
По мере того, как растрёпанная фигура Анацеа приближалась, уверенность Тилен росла. А когда Анацеа влетела в калитку Лазовски, Тилен уже была уверена, что дословно предугадает то, что она сейчас скажет.
— Здравствуй, Тилен, — Анацеа стремительно приблизилась.
Тилен сонно подняла глаза. Она впервые видела мать Кантаны такой неухоженной и взбудораженной. Глубокие красные ободки оттеняли глаза Анацеа, пронзая белки сетью сосудов.
— Умоляю тебя… — выдохнула Бессамори обречённо.
— Пожалуйста, не нужно унижений, — Тилен нахально перебила Анацеа, но иного выхода не видела. Надоело пережёвывать оскомину фальшивого сочувствия! — Мы с Кантаной обе хороши.
— Так ты знаешь?! — лицо Анацеа озарила смутная надежда.
— Смотря что, — буркнула Тилен.
— Куда отправилась Кантана, — пояснила Анацеа. Бледность разлилась по её щекам. — Прошу тебя, скажи мне…
— Вы о чём, — снова перебила Тилен.
Она уже предчувствовала неладное. Однажды это должно было случиться. Тилен допускала, что настанет момент, когда Кантана не выдержит бесконечных метаний и отчалит из родного дома в первом попавшемся направлении. Но, тем не менее, история, рассказанная Анацеа, не только удивила её, но и привела в недоумение. Тилен слушала и кивала, опасаясь снова возразить не к месту. И когда Анацеа завершила свой рассказ, щёки безнадёжно похолодели от слёз.
— Если с ними была Окто, — предположила Тилен, — они могли поехать на Третий Холм. Или на Первый, если она хочет укрыть их понадёжнее.
— На Первый Холм?! — проговорила Анацеа с недоверием. — Она так глупа, что хочет своей смерти?! Или собирается подставить под огонь мою дочь?!
— Не всё так просто, — Тилен мотнула головой. — Она давно достаёт хартии на проживание за огромные деньги. Законно. В Сердце Земли нет точки, где бы у неё не было связей.
— Это серьёзное обвинение, — заметила Анацеа. — Откуда у тебя такая информация?
— Гай хотел бежать с Девятого Холма. Из-за отношений с матерью. И из-за того, что слишком любил жизнь и цеплялся за любую возможность её сохранить.
— Не боишься ли ты, Тилен, — Анацеа сдвинула брови, — что я выдам эту информацию Совету, и все получат по заслугам?
— Чего мне бояться? — Тилен склонила голову, прислушиваясь к шороху ветвей. — Кантана могла сбежать с Окто только по одной причине: Вы всё узнали. Я знаю это тоже. И я хорошего мнения о Вас. Думаю, не в Ваших принципах вести любимую дочь на казнь, госпожа Бессамори. Мы все связаны тайнами. Поэтому то, что я Вам сообщила, останется между нами.
Несколько секунд Анацеа, насупившись, поглядывала на Тилен, будто не знала, можно ли ей доверять. Потом через силу улыбнулась.
— А ты умная девушка, Тилен, — Анацеа с одобрением кивнула, и у Тилен отлегло от сердца. Лишь Покровители видели, с каким трудом ей удавалось поддерживать видимость этой холодной уверенности. — Моя дочь никогда не ошибалась, выбирая себе подруг.
— Ну что Вы, — Тилен отвела глаза, опасаясь, что Анацеа заметит её волнение. — Это же элементарно! Кстати, могу довезти Вас до перевалочного пункта, который использует Окто. У нас есть все шансы их нагнать. Пока Окто будет решать нюансы с хартиями, они будут находиться там.