Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]
Шрифт:
— Вот, выпей, голубчик. Это подбодрит тебя. И расскажи мне — только правду, ничего не придумывая из-за того, что я старая женщина, которой нужно говорить одни лишь приятные вещи. Я достаточно прожила на свете, чтобы понимать, что на свете существует много неприятного. Это — бремя, которое мы должны нести, когда настаёт наш срок. Как ты думаешь — ты ведь побывал там и всё видел — мы хоть что-нибудь можем сейчас предпринять?
Ник сделал глоток. Напиток слегка горчил — совсем как нынешнее положение вещей — однако он согревал его, хотя и не мог ничего поделать с внутренним холодом, студившим
— Я не думаю, что мы можем сделать ещё что-нибудь сверх того, что уже сделано. Она сказала, что силы Тьмы могут заставить людей служить себе. Я видел нескольких там, вероятно, как раз таких. И я не знаю, сколько продержится защита.
Она кивнула.
— Главное — не то, что ты сказал, а о чём промолчал.
Ну что ж, бывали и лучшие времена. Но вы-то ещё совсем молодые, было бы справедливее, чтобы вы пожили подольше. Жаль, что Джереми не ушёл с ней, как и пёсик Линды. Нехорошо, что этим славным зверушкам приходится’ оставаться с нами, — женщина вздохнула и взяла у него пустую миску.
Нику страстно захотелось добраться до своей убогой постели и развалиться на ней. Но кто знает, когда откажет защита, установленная Ритой? Не мешало бы проверить, что происходит снаружи.
Он с трудом поднялся на ноги и пошёл к выходу из пещеры, а потом прополз до сторожевого поста. Теперь там не было фантома пулемёта. Но прямо перед собой, в пяти футах, он увидел светящееся облако, хорошо видимое в сумрачном свете, и за этой завесой невозможно было ничего разобрать.
Однако он не сомневался, что все те твари по-прежнему находятся там. И что они будут терпеливо ждать, пока не откажет защита. А когда это случится — ведь нельзя же вечно удерживать иллюзию — тогда…
Ник положил руку на камень, опустил голову на неё и закрыл глаза. Однако ему никак не удавалось избавиться от своих мыслей. Рита и Герольд правы: все они — и эти упрямые англичане, и он с Линдой — погибнут за просто так. И он не верил, что Авалон несёт зло.
Излучение, исходившее от анка в городе, едва не убило Ника. Но в нём не было зла. Просто, как и в данный момент, он — слишком слабое, слишком хрупкое существо, чтобы принять такой мощный поток энергии.
А теперь вот Тьма затопляет эту страну. И только в городе и в местах, наделённых свободой Авалона, останется свет. А те, кто не принимает этот свет, открывают дверь Тьме. Они же попытались использовать дар света для своих целей и, как сказала Рита, сами навлекли на себя беду.
Но всё-таки, почему Авалон-Герольд дал Нику совет, который привёл его к открытию такой могущественной силы? Разумеется, это было сделано намеренно, может быть, какое-то испытание — и он не выдержал его, неверно распорядившись своим открытием. Вполне могло быть и так.
В любом случае ему придётся теперь встретить свою участь и постараться встретить её достойно. Возможно, Рита также была права, пожелав им скорой смерти, как лучшего из всего, что могла пожелать.
Ник задумался о смерти. Конец ли это или только начало? Никто не знает, люди лишь надеются на лучшее, и только какая-то часть его души боялась полного уничтожения более всего на свете. Смерть может означать лишь покой в таком мире, как этот.
—
Он поднял голову. В отблесках светящейся стены он увидел Хэдлетта, хотя и не смог разглядеть выражения его лица.
— Да, сэр?
— Ты побывал в городе, Сэм рассказал нам об этом. Что там?
Ник устало поведал о стенах и улицах, о дверях со светящимися рисунками, стоит только прикоснуться к ним, и наконец об огромном анке и излучаемой им энергии, которая убивает, если к нему приближается неподготовленный человек.
— Вписанный в окружность крест, — повторил викарий. — Да, ключ к бессмертию, как его называли египтяне, вкладывая в руки своим богам. Источник энергии, которую могут поглотить только те, кто ей подчинится.
— Оно не несёт зла, — повторил Ник свою мысль. — Я видел зло и знаю, что его нет в городе.
— Да, это не зло, и всё же оно требует отказа от своей воли, от своего «я».
— Чего также требует и наша традиционная религия, — Ник сам не знал, откуда он взял эти слова.
— Но это чрезвычайно древний путь, с которого мы свернули очень и очень давно. И подчиниться этой силе, Николас, значит предать всё то, во что мы верим.
— Или же обнаружить, что в сущности существует только один-единственный источник, из которого берут начало многие реки… — и снова Ник осознавал свои слова лишь после того, как произносил их.
— Что ты сказал? — резко и требовательно переспросил викарий.
Глава шестнадцатая
Ответить Ник не успел — из-за светлой дымки барьера донёсся звук, который он уже слышал раньше, — непреодолимый, разламывающий голову зов, который увёл за собой бродяг, пленивших его в лесу. Он прижал ладони к ушам, но звук всё равно легко проникал в голову.
Однако на этот раз зов был не таким требовательным. Ник стиснул зубы, заставляя себя не подчиняться этому призыву. В слабом свете он увидел, как скорчился на камнях Хэдлетт, склонив голову и заткнув уши.
Бороться! Ник напряг всю свою волю. Он не знал, кто направляет против них это оружие, но оно явно служило силам Зла. И тут Ник заметил, что кто-то пробирается к выходу мимо него. Юноша протянул руку, пытаясь остановить безумца, но мощный удар отбросил его прочь.
Он тупо смотрел, как Кроккер направляется к барьеру. Вслед за ним карабкались и остальные: Джин, не отставая от лётчика ни на шаг, Леди Диана с искажённым от мучений лицом, прижав ладони к ушам, и замыкал шествие Страуд, который брёл, покачиваясь, словно пьяный или совершенно обессиленный человек, которого только жестокая необходимость заставляет идти вперёд.
Прежде чем Ник успел подняться с того места, куда швырнул его удар Кроккера, эти четверо подошли к барьеру и, пройдя сквозь него, скрылись из виду. Затем, пошатываясь, появился и Хэдлетт, но теперь Ник был наготове. Прыгнув вперёд, он схватил викария и потащил ко входу в пещеру.
Линда, миссис Клапп… он должен остановить их! Ник продолжал тащить Хэдлетта в пещеру. Голова буквально раскалывалась, но он уже мог справиться с этой болью — должен был справиться! Потому что в этот раз он не связан ремнями, которые тогда спасли ему жизнь.