Здесь слишком жарко (сборник)
Шрифт:
«Как думаешь, зима будет теплой?» – спросила женщина. «Не знаю», – на секунду задумавшись, ответил мужчина. «Не бойся, переживем», – успокоил он ее, с нежностью глядя на свою возлюбленную.
«А я и не боюсь», – с мягкой улыбкой ответила женщина. А про себя подумала: «Мне с тобой ничего не страшно. Ведь ты такой сильный и добрый». Если бы она встретила его раньше…
Наверное он думал о том же – почему они встретились так поздно, когда уже ничего нельзя изменить. От обычных людей бездомные отличаются не только отсутствием очага, но еще и отсутствием будущего. Едва ли кому-нибудь из них удастся снова подняться с человеческого дна. Из тех, с кем он начинал три года назад свою бездомную жизнь, остались трое-четверо.
Как-то ему довелось познакомиться с одним бездомным родом из Москвы по имени Павел. Он бомжевал дольше всех и с гордостью заявлял при каждом удобном случае, а иногда и без случая, что из всех, кто жил на улице начиная с 1993, дожил до сегодняшнего дня только он один. Павел был уверен, что поставил рекорд выживания, который вряд ли у него кто-то отнимет.
Свою участь бомжи воспринимали по-разному. Одни свою обреченность воспринимали покорно. Другие, как Павел – сын крупных чиновников, поссорившийся и с родителями, и с женой, и со всем миром – как будто бросали вызов собственной судьбе.
Артем же принадлежал к той категории людей, которые просто молча выживали. «Пережили мы две предыдущие зимы, переживем и эту», – уверенно сказал он. «Конечно, переживем», – со все той же мягкой улыбкой сказала женщина.
Артем задумался. На самом деле, гораздо большую опасность чем зима, для них представляли «крысы». Это были не обычные крысы, которыми кишел Южный Тель-Авив. Еще когда он арендовал квартиру здесь же, в Южном Тель-Авиве, крысы ежедневно, ежечасно отравляли ему жизнь в его убогой лачуге, которую он арендовал за 400 долларов в месяц. Крысы портили вещи, грызли мебель и даже деревянные двери в комнатах и туалете, уничтожали его еду. Как-то к нему в гости пришли друзья и принесли с собой большую коробку конфет. Коробку они только открыли, и дети съели всего несколько конфет. Провожая гостей, он отлучился минут на десять, оставив коробку на столе. А когда вернулся, коробка была пуста и лишь в самой середине, будто издеваясь, крысы оставили одну единственную конфету. Он гнал их как мог, и если настигал одну из них, то под ударом его палки, которую он специально держал для них, убиваемая крыса кричала как истязаемый человек. Но чаще всего им удавалось благополучно скрыться. Ведь они знали тысячи неведомых человеку путей бегства и чаще всего безнаказанно возвращались в свой крысиный мир. А в отместку за преследования, оставляли ему после себя горы крысиного помета.
Во время одного из тяжелых запоев, когда ему было уже не до крыс, он, закусывая очередной стакан, бросил наглым существам, считавшим эту квартиру своей, обрезки колбасы. С тех пор обитатели его квартиры появлялись каждый раз, когда он доставал бутылку и закуску, высовывая из крохотных, с десятирублевую монетку, нор свои узенькие мордочки. Он подкармливал своих соседей то остатками колбасы, то хлебом, и – о, чудо! – они перестали портить его вещи, оставлять после себя кучи помета и больше не покушались на его еду. Теперь они терпеливо ждали, когда он поделится с ними своей трапезой.
Для него эта кормежка превратилось в развлечение, и он усмехаясь звал их по именам, которые сам же им и придумывал.
Но с настоящими крысами в человеческом обличии он столкнулся лишь оказавшись на улице. Эта разновидность «крыс» для бездомного – опаснее непогоды. Против них не помогали даже самые жестокие законы беспощадного мира бездомных. Пойманного или заподозренного в воровстве бомжа били остервенело, без всякой пощады, жестоко калеча или убивая.
Но «крыс» от этого меньше не становилось. При каждом удобном случае они воровали у своих собратьев по несчастью все, что было возможно украсть – от бутылки водки до палатки.
Были среди «Крыс» и такие, кто грабили своих же. Дождавшись, когда просивший милостыню пьяный бомж ненароком задремлет возле своего ящика с собранной мелочью (как правило, это была коробка из под обуви), грабитель стремительно хватал коробку собрата по несчастью и, высыпав мелочь в карман куртки или шортов, швырял жертве уже пустой ящик, а сам спешил скрыться в ближайшем закоулке.
Дабы защититься от «Крыс» и невзгод бездомной жизни, некоторые из бомжей объединялись в подобие общины. Испокон веков люди объединялись чтобы выжить. Бездомные не были в этом исключением и оказавшись в экстремальных условиях, они подобно бродячим собакам сбивались в стаю. Как правило, у них был свой лидер, который пытался руководить общиной, опираясь на свой авторитет и опыт прежней и новой, уже бездомной жизни.
Облюбовав подвал какой-нибудь автостоянки или заброшенную развалюху, они превращали это место в подобие ночлежки, а утром суетились, спеша скрыть следы своего присутствия и пряча в специальные тайники одеяла и матрасы. Если поблизости был пустырь, то они дружно собирали хворост и сухие ветки для костра, чтобы согреться, если дело было зимой, или приготовить себе горячую пищу, которая была необходима всегда. Если пустыря не было, или просто не позволяли условия, то довольствовались тем что есть, завтракая в сухомятку. А если и этого не было, то рыскали возле многочисленных магазинов и складов южного города, ища чем поживиться.
Впрочем, без еды они никогда не оставались. Особенно им везло в пятницу, перед наступлением субботы. Именно в это время перед закрытием рынка торговцы оставляли прямо на лотках, в ящиках на земле или бросали прямо на асфальт кучу всякой снеди. Здесь можно было найти все что угодно: от завонявшихся куриных или индюшачьих окороков и целых кур, до еще вполне сносных, правда второй свежести, диковинных овощей и фруктов.
Правда и здесь у бездомных были конкуренты в виде завсегдатаев таких мероприятий. Наряду с полубезумными старухами и наркоманами, сюда не брезговали наведываться за халявой и несколько дам преклонного возраста из дорогих квартир неподалеку. Дамы эти спешили на рынок с огромными тележками и успевали увезти с рынка добычу и вернуться обратно за следующей партией дармовой жрачки по нескольку раз. Но и бездомным перепадало достаточно.
Один из них, бывший штурман дальнего плавания даже делился иногда с собратьями по несчастью своими гурманскими фантазиями: «Вот этот ананас я очищу вот здесь», – он показывал на порченные части, – «возьму вот это манго, потом апельсин, все это порежу, и останется добавить сюда лишь взбитые сливки… Такая порция в ресторане обойдется вам шекелей в 50 минимум, а здесь – совершенно бесплатно».
Его грустные, большие семитские глаза за толстыми линзами очков таили скрытый сарказм, но наведавшиеся как-то на рынок журналюги приняли все его «откровения» за чистую монету и сделали репортаж о бездомных в Израиле.
Из репортажа следовало, что быть в Израиле бездомным даже лучше нежели иметь собственное жилье, потому что далеко не каждый, кто платит за аренду или выплачивает ипотеку, может позволить себе такие изысканные блюда как штурман-бомж.
Через полгода после этого интервью, штурман умер, но журналисты об этом не знали.
В будни же бездомные в течение дня промышляли кто чем мог: собирали пустые бутылки, или стоя на коленях со склоненной к самому асфальту головой и вытянутой вперед рукой, просили милостыню на оживленном перекрестке, поставив возле себя пустую коробку для мелочи…