Здесь все рядом
Шрифт:
Так что с работой – тьфу-тьфу – складывалось неплохо.
Неплохо вышло и с жильём. Мне в самом деле выдали ключи от второй половины дома, в котором принимала меня Розалия Львовна, это называлось «служебной квартирой». Размером это жильё было куда меньше нашей московской квартиры, всего-то комната, кухня и терраса, ну, а зачем мне больше? Даже если мама приедет посмотреть, как я устроилась, мы с ней вполне разместимся в комнате вдвоём…
Но пока материнский визит не намечался, о нём даже разговора не было. Отложена была – до января, или даже до весны! – и поездка на отдых, под тем соусом, что вот-вот начнутся
Определённо мама завела роман.
И слава богу, сколько ж быть в одиночестве? Лишь бы только её не обманули и не обидели. Ничего, выжду пару недель, а потом нагряну в Москву в стиле кавалерийской атаки, быстрой и беспощадной, проверю, кто и что. Яблочного варенья привезу, ага…
Итак, я работала четыре дня в неделю, вторник был выделен на самоподготовку, занималась заготовкой яблок вместе с Розалией (а куда было деваться?) и потихоньку привыкала к неспешной жизни провинциального маленького городка. Иногда по утрам до начала уроков я успевала зайти на кладбище. В это время там работали две или три монахини, обихаживали захоронения вокруг собора. Я же побродила по территории некрополя, действительно немалой, и убедилась: большинство захоронений в таком состоянии, что надпись на плите можно только угадать. Если повезёт. А это означало, что могилу прадеда мне просто так не найти. Ну что же, в следующий раз я пришла, взяв с собой резиновые перчатки, жёсткую щётку, скребок, ведёрко для воды и чистящий порошок. Понаблюдала за работой монахинь, выбрала несколько заросших плит из числа тех, которыми сёстры не занимались, и взялась за дело.
За пару недель эта работа стала привычной, руки действовали сами, а в голове тем временем прокручивались сюжеты следующих уроков, конкурс рисунков или оркестр цветов. Агата Кристи утверждала, что убийства придумывает за мытьём посуды, так вот, я убеждена, что очистка гранитных или мраморных могильных плит от лишайника и вековых наслоений грязи в этом смысле ничем бы не уступала. Даже жаль, что криминальное мышление мне не присуще…
В последнее воскресенье сентября я проработал на кладбище до полудня.
Разогнулась, повела затёкшими плечами, вылила из ведёрка грязную воду и аккуратно сложила в него все свои инструменты. Попрощалась с тремя монахинями, занимавшихся сегодня надгробием местного святого, Афанасия Короткова – в Бежицах считалось, что он помогает женщинам, чьи дети сбились с пути – и пошла к воротам, привычным жестом положив монетку в пластиковый стаканчик нищему, расположившемуся на ступеньках храма.
– Таточка, – произнёс вдруг тихий хриплый голос.
Я повернулась, вгляделась в знакомое отчего-то лицо с клочковатой пегой бородкой и ахнула:
– Дядя Миша?
Боже мой, да откуда же он взялся здесь, в Бежицах?
Сколько я себя помню, дядя Миша, Михаил Николаевич Каменцев, был нашим соседом по лестничной площадке. Когда-то, в середине пятидесятых годов двадцатого века, когда построили наш дом, в соседние квартиры на пятом этаже въехали две семьи – моя бабушка с новоиспечённым мужем и столь же молодая пара, Николай и Лида Каменцевы, у которой через несколько лет родился сын. Когда ему исполнилось десять, именно Александра
В конце концов Михаил Николаевич стал не пианистом, а настройщиком роялей.
Наш музыкальный мир большой, но очень тесный, все всех знают. Несколько раз и я слышала, что он считается одним из лучших в Москве специалистов по особо ценных инструментам, и настраивать рояли, например, в музее Скрябина, приглашают именно его.
Выглядел сосед хреново. Импозантный моложавый джентльмен, всегда носивший галстук-бабочку или необычайной красоты шейный платок, превратился в сгорбленного старичка с неопрятной бородой и в старой куртке.
– Дядя Миша, что вы здесь делаете?
– Я теперь тут живу, Таточка… – он усмехнулся, но получилось невесело. – А ты как тут, на экскурсию приехала?
Думала я недолго.
– Я тут работаю в музыкальной школе. Так, дядя Миша, пойдёмте-ка со мной. У меня обед готов, поедим и поразговариваем, ладно?
Старик беспомощно оглянулся на раскрытую дверь церкви, откуда как раз выходил священник – молодой, гладкий, с окладистой бородой. Тот почувствовал, что на него смотрят, повернулся, и окатил нищего таким зарядом презрения и брезгливости, что дядя Миша даже отшатнулся.
Ах ты…
Тоже мне, столп нравственности! Да тебе положено помогать страждущим, а не смотреть на них, словно на тараканов!
Мне всё же хватило разумности промолчать, и духовное лицо прошествовало мимо нас в сторону кирпичного трёхэтажного дома, стоявшего у ограды.
Здесь, в Бежицах, всё рядом, и сегодня меня это радовало, как никогда. Уже через четверть часа дядя Миша сидел на моей кухне, мы с ним ели винегрет, а на плите разогревались суп и котлеты, начинал свистеть чайник, и яблочное варенье ожидало своего часа, светясь золотистыми дольками.
Я заварила чай, разлила его по чашкам, положила варенье в большую розетку и придвинула к гостю. Он грустно вздохнул.
– Вот и Александра Михайловна меня всегда сладким кормила. Говорила, чтобы мозги лучше работали.
Честно говоря, я с трудом представляла себе мою суровую бабушку варящей варенье, но кто ж знает, что там было пятьдесят лет назад?
– Так что произошло, дядя Миша? Расскажете?
– Расскажу, секрета тут нет, – он снова вздохнул. – Обманули меня.
Слушая рассказ старого знакомого, я внутренне кипела от негодования. Ох, что бы я сделала с этими мерзавцами, если бы была у меня возможность! Оказывается, дядя Миша стал терять самое главное для настройщика: слух! Тут я мысленно отбросила идею рекомендовать его на работу в школу…
Ну, а раз работать ему становилось всё труднее, он решил выйти на пенсию. Большая квартира в центре Москвы вроде бы тоже оказывалась ни к чему, поэтому дядя Миша составил план: продать квартиру на улице Фадеева, на вырученные деньги купить однокомнатную плюс хорошую дачу, с газом и удобствами. Вот только обратился, получается, не к тем посредникам…