Здоровые, смелые! (Рассказы)

Боря вытер рукавом рубашки смуглое лицо, покрытое светлыми капельками пота, и посмотрел на небо. С утра, когда лучистое солнце висело над зеленовато-черным леском, небо дышало прохладой и было такое синее и чистое, словно ночью его старательно вымыли. Но час за часом солнце поднималось все

Мальчик провел рукой по лицу и взялся за грабли.

По всему просторному лугу с ровными порыжевшими рядками подсохшей травы двигались люди. Девушки и ребята сгребали сено, мужчины и парни смётывали стога.

— Ну и духота! — сказал, подходя к Боре, рослый паренек, весь в мелких душистых травинках.

— Сейчас искупаться бы, Сашок, верно? — спросил Боря.

Вдруг на бригадном стане, около стоявших на пригорке высоких кудлатых осокорей, кто-то замахал алой косынкой, и до луга донесся протяжный, приглушенный крик:

— Абе-ээда!..

— Мужи-ки, ба-абы, кон-чай!

— Обедать, обедать! — раздалось со всех сторон.

К Боре и Саше подлетел шустрый худенький мальчик. Голова у него была туго обтянута носовым платком.

— Пошли, ребята! — сказал мальчик, сверкая черными глазами.

Саша одернул прилипшую к телу майку и с удивлением воскликнул:

— А ты, Сергунька, и не вспотел совсем!

— Я люблю, когда солнышко! — засмеялся мальчик. — Мне жара хоть бы что!

Ребята побежали к осокорям, обгоняя своих сверстников и степенно шагавших мужчин и женщин. На стане они появились первыми.

— Идите-ка сюда, золотые работники! — приветливо сказала повариха, суетившаяся возле большого закоптелого котла с густым булькающим супом. — Проголодались, наверно, и животики подвело?

— А как же! — бойко проговорил шустрый Сережа. — Мы, тетя Клаша, по-стахановски работаем!

Получив по куску ноздреватого мягкого хлеба и большую миску горячего супа, ребята расположились в тени деревьев и принялись за еду.

Душно. Даже в тени не было прохлады. Трава теплая, вялая, словно ее ошпарили кипятком. Над неподвижной тарелочкой белой кашки медленно кружила оса. Мальчики ели молча, черпая полные ложки, отдувались и посапывали.

— Куда это вы, пострелы, торопитесь? — спросил старик в застегнутом на все пуговицы ватнике, опускаясь на траву.

— На Волгу, — ответил Боря, облизывая ложку. — Пойдемте с нами купаться, дедушка Никита!

Старик сощурился, почесал поясницу.

— Мне бы сейчас в баньку!.. — со вздохом протянул он.

Сережа надул заалевшие щеки, прикрыв ладонью рот, но не сдержался и захохотал.

— Какая же банька, когда жарища такая! — сказал он и опять засмеялся.

Саша заторопил приятелей:

— А ну, тронулись!

До Волги недалеко, всего с полкилометра, а идти одно удовольствие: через рощу. Но сегодня и в роще не было спасения от палящего солнца. Кругом тихо, воздух сухой и горячий. Деревья стояли поникшие, с потускневшей листвой. Лишь на березках трепетали упругие блестящие листочки.

Мальчики шли по тропинке и разговаривали.

— Завтра уборку закончим, — сказал Боря.

— Обязательно! — согласился Сережа, размахивая прутам. — Утром председатель приезжал. Дядя Осип, бригадир, вот что про нас сказал: «Пионеры, говорит, страсть какие молодцы! Старательно работают». А председатель: «Благодарность всему отряду от лица правления вынесем». Слышали?

За молодыми осокорями, стоявшими на крутом берегу, еще не было видно реки, но уже слышались натужное дыхание парохода и мелодичный бок склянок.

— Догоняйте, стригунки! — с задором прокричал Саша и, сорвавшись с места, понесся что есть мочи к берету.

Вслед за ним бросились Сережа и Боря. Невысокий, чуть ли не на голову ниже Саши, но плотный и плечистый, Боря летел, как на парусах, слегка откинув назад голову. Вот он оставил позади себя Сережу, вот поравнялся с Сашей.

Минуту мальчики бежали плечом к плечу; наконец Боря опередил запыхавшегося Сашу… Он первым подбежал к тополям. Еще несколько шагов по узкой тропинке — и Боря вылетел на высокий берег.

Волга уже вошла в берега, но по-прежнему была широкой и полноводной, и, казалось, нет конца и края этому сверкающему водному простору. Тяжело пыхтевший буксир с караваном нефтянок огибал зеленый кудрявый островок, и его не сразу можно было отыскать взглядом на голубоватой глади тихой, дремлющей реки. А вдоль того берега, мимо Жигулевских гор, стремительно неслась моторная лодка, похожая на крохотного паука-плавунца.

«Есть ли на белом свете еще такие горы, как наши?» — думал Боря, поглядывая на высокие громады Жигулей, разодетые в веселый, пестрый наряд.

К лиловым неприступным скалам колючим частоколом тянулись стройные сосны с темной хвоей, а пологие склоны и глубокие овраги были покрыты мягким, волнистым плющом густых лиственных лесов.

На много километров протянулись Жигули по берегу Волги. Гряда за грядой уходила вдаль. Яркозеленые, сиренево-синие, сизовато-дымчатые, а там, где светлая голубизна реки сливалась с выгоревшим небом, подернутым золотистой кисеей марева, последняя гряда гор казалась прозрачно-хрустальной, повисшей в воздухе.

Послышались шаги босых ног. Боря оглянулся. Из-за тополей показался Саша. Вслед за ним прибежал и Сережа, размахивая, как флагом, кумачовой рубашкой.

— Ой, уморился! — закричал Сережа и упал на колючую, выжженную солнцем траву.

— А я не устал, — сказал Борис. — Я еще могу пробежать столько.

Отдышавшись, ребята попрыгали с крутояра вниз. По гладкому ослепительно белому песку они побежали к реке, пугая гиканьем и свистом носившихся над берегом стрижей.

Саша на бегу разделся и первым кинулся в воду, поднимая сотни искристых брызг. За ним бултыхнулись Боря и Сережа. Купались до тех пор, пока на коже не проступили пупырышки и не посинели губы. А потом грелись, валяясь по песку.