Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
— Надоели, смотрят на меня как на доступную дурочку, — в сердцах сказала она.
— Меня тоже бесит, — вставила вдруг Катя, наверное, чтобы я не забывал, что она тоже жутко красивая и популярная.
Мы с Полей, не сговариваясь, улыбнулись такому детскому поступку.
— Предлагаю свою компанию для посещения вагона-ресторана, — сказал я Полине и добавил ещё один аргумент. — Никогда там не был.
— Там дорого может быть, денег не жалко? — иронично посмотрела на меня приглашённая.
— Деньги есть, один идти не хочу, — честно говорю я.
— Да что там, в вагоне-ресторане, вам, молодежи, делать? — всплеснула руками Ольга Станиславовна. — Я понимаю, взрослый, командировочный там посидит, выпьет немного.
Собственно после этой фразы судьба похода в ресторан была решена. Полину обидела информация о том, что она недостаточно взрослая, оказывается, по мнению спутницы.
Идём в ресторан, вещи под надёжным присмотром соседей, явно не станут по сумкам лазить и воровать.
На входе табличка:
Вагон-ресторан
Время работы с 9.00 до 23.00
Заходим. Столики, против моего ожидания, свободные были, был даже выбор, и мы сели в самом конец зала за двухместный столик, подальше от стойки буфета. Эх, давненько я в советском вагон-ресторане не был. На столике — искусственный букетик цветов, салфеточница, никелированный кронштейн с солонкой и перечницей, и… сюрприз — пепельница. Курить в ресторане можно. Ясно, что меню нам ждать долго придётся. Официантка изображает из себя деловую и страшно занятую, черкая что-то в блокноте и щелкая костяшками счётов. Какая прелесть! Меня даже ностальгия пробила.
— Девушка, я могу меню посмотреть? — нагло льщу матроне лет тридцати пяти, но на меня подняли благосклонный взор из-под густо накрашенных ресниц. Брови у «девушки» тоже никогда не слышали о выщипывании.
— Спрашивай, мальчик, — благосклонно кивнула царица. — Не всё есть. Солянку рекомендую.
Блин, да кто бы сомневался, поезд Читинский и едет назад. Как я узнал, что Читинский? По рыбным блюдам из северных сортов рыб. Солянку брать не буду, колбаска туда может пойти специфическая, из нарезок недоеденных.
Делаю официантке заказ:
— Компот из сухофруктов, по два сыра Советских, два бутерброда с копченой колбасой, ассорти мясное, две котлеты по-Иркутски, на гарнир гречка, пять хлеба.
Сам считаю: бутерброд по двадцать четыре копейки, сыр пятьдесят грамм по восемнадцать копеек, котлетки дорогие — семьдесят одна копейка, ассорти — аж пятьдесят шесть копеек. Итого вышло на три рубля с копейками. С двадцатью шестью.
— Принесу, — кивает благосклонно официантка.
Почему такой странный выбор? А у меня с собой заветная фляжка! Будет чем компот разбавить.
Глава 37
Приносят заказанные компот, бутерброды и сыр, нарезку, хлеб, котлеты будут через полчаса, и я показываю фокус — отпиваю половину своего компота, достаю фляжку и доливаю в стакан.
— Это водка? — спросила меня Полина голосом пятилетки, увидевшей змею, вроде и страшно, а вроде и восторг в голосе.
— Нет, не водка, — успокаиваю её я. — Коньяк. Хороший коньяк.
— И как это понимать, — откинувшись на спинку стула, повернула голову ко мне девушка. — Споить меня решил?
— Да что тут пить! — голосом дружелюбного кавказца из фильма «Кавказская пленница» делано возмущаюсь я.
— Ох, Толя, рано тебе, да я вижу, ты упёртый, пей, раз так решил.
Наливаю себе и пытаюсь спрятать фляжку в карман шорт, но слышу:
— Куда. Мне тоже наливай. Ты думаешь, я тебе позволю одному всё выпить, ты же умрёшь, — отпив из стакана две трети компота, говорит спутница.
Нормальную она отмазу придумала, да мне жалко её печень, сам я решил выпить чуть-чуть. Не чокаясь, чтобы не привлекать внимание выпили, закусили тем, что было уже на столе.
— Вот что за люди, соседи наши, беспардонные, я даже не видела таких никогда, — начала разговор Полина.
— Ты чего? Нормальные они, что плохого сделали? — я даже поперхнулся.
— Что сделали? Приставали.
— А, так ты не про маму с дочкой, а про прошлых, — дошло до меня.
— Дурак, да? Кто по твоему, ко мне приставал, мама или дочка? — возмутилась Полина, делая ещё один глоток.
— Мало видела, значит, — отрезал я, вспоминая свою взрослую жизнь.
Я активно верил в дружбу народов ровно до тех, пока в малой учебке не пошёл в курилку с другом в первый день. Я понял, что другие народы дружнее, чем русские, что у них есть иерархия, не понятная мне, что русских они почему-то не любят. Трое парней там, по виду с Кавказа, сразу попытались пояснить мне, что пока они курят, им никто мешать не должен, а один, самый борзый, даже пнул по сапогу меня. Там же в курилке я показал всю глубину их заблуждения относительно меня, сразу отоварив троих тремя ударами. Никакая наглость не катит против первого разряда по боксу и открытых подбородков. Меня обступили, стали угрожать, но порядок у нас в малой учебке наводился быстро. Простым и действенным способом — загрузить так, чтобы ни на что другое время и сил не оставалось. С двумя из этих трёх парней я в будущем подружился, делить нам особо нечего было, разок мы даже и после армейки посидели хорошо. А третий, которого я тогда ударил, даже в будущем подрался за меня в санчасти, где я лежал с простудой без сил и возможности активно шевелиться. Он вступился только потому, что мы с ним с одной роты были, а наши соперники нет. Я в этой ситуации был для него свой. Хороший ингушский парень, забавно говорил по-русски, помню, как он бегал и кричал что у него «похитили» зубную щетку, а потом нашёл её и извинялся, жаль, погиб через год, ударило его током, когда он полез чинить проводку, ни хрена не соображая в этом. Надо выпить за него. Стоп. А чего это он погиб? Жив и здоров, покамест! Как бы его предупредить? Знаю имя и фамилию, ну и город — Назрань.
Народы СССР и между собой тогда уже враждовали: армяне с азербайджанцами, чеченцы и ингуши, грузины и абхазы, хотя и говорили, мол, им велели не ссориться между собой в армии. Союз уже в восемьдесят седьмом было не спасти. Понятно, что Полина всего этого знать не могла, как не знал я до первого дня в малой учебке. Девушка явно жила не в общаге, а под родительским крылом, и видеть негатив ей просто негде было.
— Ты дома жила? — с трудом вынырнул из своих воспоминаний я.
— Угу, дома, а давай ещё компотика закажем? — попросила она.
Я неодобрительно посмотрел на её пустой стакан и понял, что в ней уже грамм сто с лишним коньяка, и без серьёзной закуски. Надо поторопить горячее. Встаю, иду к стойке буфета. На полках тот же алкоголь, но дороже, конечно, чем в магазинах. Ресторанная наценка.
— Ещё два компота можно? А котлетки когда будут? — спрашиваю богиню общепита.
— Соня! Иркутские готовы? — кричит она трубным голосом симфонического оркестра, не поворачивая головы и, уж тем более, не вставая.
— Пять минут, гарнир не готов, — отвечают ей.