Здравствуй, 1985-й
Шрифт:
— То есть она за тебя решила, что делать и где жить? Ну это ладно. Так она ещё и пригрозила, если будет не по её — изменит тебе? Я правильно понял? — расставил всё по полочкам мой взрослый ум.
— Она попросила меня остаться, а не решила. Про измену тоже прямо не сказала, хотя … — задумался малолетний подкаблучник.
— Значит так! Она попросила — ты отказал, тем более, жить вам в нашей комнате не разрешат, а тебя ещё и припашут к работам на день. В результате вместо отдыха ты будет вкалывать. Что ещё? Ах да! Шантаж поиском другого ухажёра? Так на
— Не могу я, — насупился Аркадий. — Вроде ты всё верно сказал, но не хочу оставлять её тут. Тянет меня к ней, сделать ничего не могу!
— Бейбут! — крикнул я.
— Чо хотел, бастык? — откликнулся тот, пряча полученную зарплату в разных местах.
— Девушку Аркадия видишь? Пять минут ему на прощание с Оксаной, а потом с нашим товарищем Аркадием ты не общайся, только с его печенью можешь говорить, но чтобы через тридцать минут около платформы ж/д он был, — сказал я и резко ударил в солнечное сплетение влюблённого.
Жестоко? Оно да. Но, по-другому никак, гормоны забивают, даже такую светлую голову, как у Славнова и ему кажется, что важней Оксанки нет ничего в мире. Слава богу, кроме безусловного рефлекса в виде тяги к противоположному полу, есть ещё и условный, в виде печального опыта получения урона от боевого Казаха. То есть, бабу ему по прежнему хочется, но терпеть при этом боль — нет. Впрочем, Аркашу я отмажу. Подхожу к магнитоле, выключаю её и собираюсь уходить.
— Аркадий сказал, он её оставит, — возмутилась Оксанка. — Привезём мы её! Тут скучно без музыки?
— Никаких мы! Аркадия я забираю. У меня для него поручение от комитета комсомола курса. Надо наглядную агитацию изготовить. Я, что один за всех комсомольцев должен работать? Совести, смотрю, у некоторых нет!
— Тут тоже работа есть! — возразила девчонка, ещё не понявшая, что парня я у неё забираю.
— Мы тут свою работу сделали, по субботам работали, и в будний день допоздна, — отмахнулся я.
Неожиданно поддержку оказала Анна Дмитриевна, пришедшая почему-то без Виталика в клуб. То ли попрощаться с нами, то ли проконтролировать.
— Так, в комнату поселим Виталия, раз Штыба уезжает. Одних вас оставлять нельзя, — сказала громко она.
— А чего так? — спросил по дружбе у неё я.
— Да он же на подселении жил, а сейчас там проблемы начались, — не стала вдаваться в детали Аня.
Виталия увидели уже по пути на поезд. Оказывается, к нему начала приставать дочка хозяина, у которого он жил. Он-то в себе уверен, а вот Аня… Не стал он с ней спорить, тем более и место освободилось и реально смотреть надо за оболтусами.
Славнова мы отстояли, и сейчас впятером ждали прибытие поезда «Кия-Шалтырь — Красноярск». Стоянка — две минуты, ну да мы успеем!
Размечтался! Стоп-кран чуть не сорвал! Началось с того, что я неправильно рассчитал, где на перроне встанет наш восьмой вагон, потом увидел, что вагон вообще не открыли. Был открыт пятый, пришлось бежать к нему, а там нас и пускать не хотели! Я запрыгнул первым и оттёр от входа пузатого проводника с усами как у Буденного и головой как у Котовского, то бишь, лысого. Смешная морда. Хотел помешать нам уехать. Бейбут запрыгивал уже на приличной скорости на ступеньки. Это хорошо, что я его оставил на посадку последним. Под ор лысого усача мы двинулись в сторону своего вагона и наткнулись в седьмом на перекрытую дверь тамбура. Я со злости так пинал её, что проводница, заспанная клуша, выскочила через полминуты.
— Что шумим! Почему хулиганите? — начала было орать она, но я сунул ей в нос наши билеты.
— Вагоны уже на остановке открывать не надо? Мы еле сели! — возмущенно сказал я.
Был бы мужик, точно врезал бы. Но с этой краснокожей любительницей скандалов нет никакого смысла ругаться. Её не исправишь.
Мы заняли целое купе около проводника, и ещё одно боковое место напротив. Нижнее, Аркашино оно было. Но судя по бабуле, сидящей на боковой нижней полке нашего купе, Аркадию сегодня спать не на своём месте. В это время свои места ещё было принято уступать в поезде. Хотя, как по мне, зря. Я бы и сейчас упёрся и не уступил. Всегда норовил со второго этажа упасть, пока не появились полки с поручнем.
Кроме нас в вагоне ехало много спортсменов. Вот мимо меня прошли две девушки к баку с кипятком. Нет, не доширак заварить — их нет ещё, а бульонный кубик. Я вспомнил, что и у меня есть тоже. Иду к ним в очередь с кружкой. Познакомились. Две молодые девчонки, Ира и Оля, лыжницы, едут со сборов в межсезонье, и готовы составить нам компанию в игре в карты. Сидим, болтаем, играем в карты, я про между прочим спросил кто у них тренер?
— Олимпийский чемпион! — похвасталась Ира. — Вячеслав Петрович, он в Японии тридцатку выиграл и эстафету!
Я сразу понял про кого речь, и загорелся узнать, правда ли байка про «Дахусим»?
— Что это? Не слышали такого! — сознались девушки.
— Ну как…, — начал рассказ я, вычитанный в прошлой жизни в интернете:
— Перед стартом повалил снег, и этот тренер, который тогда был лыжником, сидел и смазывал лыжи. К нему подошёл японский корреспондент и спросил, — «Вы думаете, вам поможет это?» Ну, ваш тренер, конечно, ответил. Японец хоть и плохо знал русский язык, но фразу запомнил. На следующий день одна из известных японских газет вышла с заголовком: «Советский лыжник, сказав волшебное слово «Дахусим», выиграл Олимпиаду».
Смех девочек был слышен на весь вагон.
— А давай спросим? — загорелась Ирина.
Тренерское купе было в конце вагона, и я с девочками пошёл узнавать историю, а парни стали стелить бельё. Аркаша, как я и прогнозировал, будет спать наверху, против сурового взгляда бабули он возразить не смог.
— Ну, сматерился и сматерился, эмоции же, в спорте без них никак, — несколько смущённо признал Петрович. — Я вам сейчас другую историю расскажу. Хотите?
— Очень! — сказали мы хором.