Здравствуй, Артек!
Шрифт:
— Фаргит, это ты? — спросил я.
Ком из простыни и одеяла легонько шелохнулся. Из-под подушки выглянула всклоченная голова Фаргита. Глаза испуганные.
— Что с тобой? Боишься грозы?
— Ага…
Я рассмеялся и обнял его. Так мы просидели до тех пор, пока не выглянуло солнце. Гроза прошла.
Тучи уже висели где-то далеко над морем. Когда я уходил, Фаргит спросил:
— Не расскажете никому?
— Что ты, Фаргит!
Как-то раз наш отряд поехал на экскурсию. Всё шло хорошо, но в конце дня погода испортилась.
Когда мы вернулись в лагерь, мне рассказали, что произошло с Фаргитом.
Как только начался дождь и грянул гром, Фаргит спрятался в своей комнате, трясясь от страха, закрыв ладонями уши.
И вдруг туда вбежала Мирида.
— Фаргит, флаг! — закричала она.
— Что? — переспросил Фаргит.
— Флаг сорвало, и трос запутался!
Над Артеком всегда гордо реет флаг. Флаг на мачте — лагерь живёт. Таков закон. А вот сейчас он, намокнув, уныло повис на мачте, оторванный с одной стороны от тросика. Фаргит посмотрел на Мириду и вдруг, ни слова не говоря, бросился из комнаты. Низко нагнувшись, подбежал к мачте, ловко накинул на ноги ремень и полез вверх. Мачта была скользкой. Ветер раскачивал её из стороны в сторону. Но Фаргит упрямо лез вверх. Держась одной рукой за мачту, другой он распутал тросик и ухватился за флаг.
Когда я прибежал в лагерь, флаг трепетал на мачте. Около мачты стояли промокшие до нитки Фаргит и Мирида.
Сенсация
К нам приехал иностранный турист. Весь увешанный фотоаппаратами. Шикарный светло-серый костюм. Остроносые туфли.
— Джон Гарбер, журналист, — представился гость дежурному по лагерю.
— Володя Белкин, пионер, — отрекомендовался председатель совета отряда.
— Очень приятно!
— Мне тоже, — ответил Володя и протянул гостю букет цветов.
— О! Розы! — воскликнул Джон Гарбер. — Дивный аромат! Я очень люблю розы.
Володя пригласил журналиста осмотреть лагерь.
Сначала он изъявил желание побывать в помещениях. Здесь у нас порядок морской. Постели заправлены в струночку. Полы надраены до блеска. В комнате гуляет морской ветер. Красота! Джон Гарбер подошёл к кровати, поднял одеяло, пощупал матрац, а потом плюхнулся на постель.
— О! Мягко! Матрацы — люкс! Сенсация! — воскликнул Джон Гарбер.
— Никакой сенсации… обыкновенные кровати, — пожал плечами Володя.
Потом он решил показать журналисту строительство пионерского стадиона. Услышав о соревновании между отрядами, Джон Гарбер снял очки и уставился на Володю.
— Соревнование? И здесь соревнование! Удивительно!
— Что ж тут удивительного? Почитайте «Пионерскую правду», и вам станет ясно. У нас все дружины соревнуются, — объяснил Володя.
Джон Гарбер подошёл к ребятам, которые клали опорную стенку. Те бросили работу и окружили гостя. Поинтересовались, как доехал.
— Спасибо, хорошо, — ответил он и, достав из кармана горсть мелочи, бросил под ноги ребятам.
Такого нахальства, конечно, никто не ожидал. Керим подскочил к корреспонденту, хотел сказать ему грубость, но сдержался и насмешливо проговорил:
— Вы уронили мелочь…
— Разве? — пробормотал Гарбер.
На тропинке поблескивали брошенные монеты.
На игровой площадке мы встретили Катюшу Остапенко. Внимание Гарбера привлекла медаль на белой кофточке Кати.
— Золотая медаль! Сенсация! За что ты её получила? — щёлкая на ходу фотоаппаратом, стал он расспрашивать девочку.
— За «партизанку».
— Ты партизанка?
— Вы не поняли, — рассмеялась Катя. — Нет, это папа у меня был партизаном, а я медаль за кукурузу получила. Сорт такой, «партизанкой» называется…
— Не понимаю. Девочка — партизанка. Причём тут кукуруза?
— Да нет же, я юннатка и вырастила богатый урожай кукурузы.
Джон Гарбер то ли не понял ничего, то ли не захотел понять и вдруг спросил:
— Хлеб у вас дома каждый день бывает? Вокруг все громко и весело расхохотались.
В это время послышался сигнал горна на обед. Володя пригласил гостя отведать артековские блюда. Тот охотно согласился. Сел он возле Коли Иванова.
— Ты откуда, мальчик?
— Из Калинина, из детского дома.
— О! Ты сирота! Я тоже сирота. Одинокий.
— Я не одинокий, — возразил Коля. — У меня много товарищей. И мама Женя. Воспитательница.
Не обращая внимания на Колины слова, Гарбер вдруг сказал:
— Ты — сирота. Я — сирота. Поедем ко мне жить?
— Это куда же?
— В Америку. Будешь жить в богатой вилле. Я подарю тебе машину и киноаппарат.
— Ещё что?
— Ну, будешь смотреть бокс, бой быков, пить всякие коктейли…
На игровой площадке мы встретили Катюшу Остапенко. Внимание Гарбера привлекла медаль на белой кофточке Кати.
— Золотая медаль! Сенсация! За что ты её получила? — щёлкая на ходу фотоаппаратом, стал он расспрашивать девочку.
— За «партизанку».
— Ты партизанка?
— Вы не поняли, — рассмеялась Катя. — Нет, это папа у меня был партизаном, а я медаль за кукурузу получила. Сорт такой, «партизанкой» называется…
— Не понимаю. Девочка — партизанка. Причём тут кукуруза?
— Да нет же, я юннатка и вырастила богатый урожай кукурузы.
Джон Гарбер то ли не понял ничего, то ли не захотел понять и вдруг спросил:
— Хлеб у вас дома каждый день бывает? Вокруг все громко и весело расхохотались.
В это время послышался сигнал горна на обед. Володя пригласил гостя отведать артековские блюда. Тот охотно согласился. Сел он возле Коли Иванова.
— Ты откуда, мальчик?
— Из Калинина, из детского дома.
— О! Ты сирота! Я тоже сирота. Одинокий.
— Я не одинокий, — возразил Коля. — У меня много товарищей. И мама Женя. Воспитательница.