Здравствуй, Артек!
Шрифт:
— Да не сплю я, ребята… Зло берёт.
— Чего расстроился? Кубок-то наш! Вот он! — сказал Коля Осинцов, заменивший центрального.
— Наш?!
И тут началось. Рассказывали о финале все вместе, перебивая друг друга.
— До конца — меньше минуты. Понимаешь? Разрыв — в два очка. Два очка. Мы атакуем. Кто-то, из ребят…
— Белкин!
— Да, Белкин с ходу закидывает мяч в корзину.
— 52:52!
— И снова атакуем мы. Остаётся пятнадцять, десять, пять секунд… И тут — штрафной бросок. Если ничья — кубок их. Если забросим хотя бы раз — наша победа. И, как видишь, забросили!
— А это тебе! — сказал Володя и протянул Стасику маленькую коробочку.
Когда вечером врач снова зашел к Стасику, он застал его спящим. На тумбочке рядом с книгой «Алые майки» лежала в маленькой коробочке золотая медаль чемпиона Артека. Врач улыбнулся и на цыпочках вышел. Пусть спит спокойно новый чемпион.
«Невыполненное» поручение
До встречи оставалось полчаса. Всё, кажется, было в порядке. Костёр сложен, приготовлено приветствие в стихах, подарки… Но Белкин Володя беспокоился: его подвели художники — Витя Курочкин и Серёжа Гусев. На поляне около костра должен был висеть лозунг «Добро пожаловать!» Но его не было.
— Подвела «птичья команда», — сердился Володя.
— Да они же здесь всё утро копались, нам меша ли, — сказала Нина Свиридова, ещё раз проверяя костёр.
— Копались и докопались. Лозунга нет и художников нет.
В это время дозорные подали условный сигнал:
— Гости едут!
У ворот лагеря остановилась машина. Приехали наши друзья — рабочие из передовой бригады строителей. Пионеры пошли показывать строителям лагерь, учебно-опытное хозяйство, стадион. А когда начало смеркаться, все собрались у костра, на берегу моря.
Бригадир Александр Алексеевич Зайцев сказал:
— Сегодня у меня и моих друзей по бригаде день особенный, так сказать.
Он кашлянул и уже громче продолжал:
— На стройке мы заслужили право называться бригадой коммунистического труда. Это во-первых. Ну, а во-вторых, мы сегодня вместе с вами.
Ребята долго хлопали бригадиру. — Чуть было не забыл. Большое вам спасибо, ребята. И не только за тёплую встречу, но и за ваш сюрприз.
Володя и Нина переглянулись. Что за сюрприз?
— Прихожу я домой, а на столе букет роз и открытка поздравительная. Не ожидал. Когда встретился с друзьями, те рассказали, что в каждом доме их ждал букет и открытка. Рабочее вам спасибо за внимание.
Тут ребята захлопали что было сил. А Керим Садыков подмигнул Володе: «Молодец, мол, здорово придумал».
Володя хлопал вместе со всеми. Наступила тишина. Слышно даже, как потрескивают сучья. И вдруг-высоко в небе, между двух кипарисов вспыхнули огни слов: «Слава Коммунистическому труду!»
Лозунг горел ярко. Ярче звёзд на небе.
Володя заметил, как две тени нырнули из кустов в гущу ребят. «И где они столько лампочек и роз раздобыли?» — подумал Володя…
А праздник продолжался.
Четыре письма другу
Письмо первое
Я обещал тебе писать каждый день. Но в Артеке совсем нет свободного времени. Ни минутки. То соревнование, то концерт, то море. Несколько раз начинал писать и бросал. А сегодня особый день. Наш отряд поднялся на Аю-Даг. Я дежурный. Все спят. А я пишу тебе. Сегодня Боб показал класс кашевара. Он так и заявил:
— Каша — это моя стихия. Раз-два и готово.
Так оно и получилось. Пока Боб зевал по сторонам, каша изрядно подгорела. Вышло довольно противное варево, и мы глотали его просто из жалости к Бобу. Его блюдо так и прозвали: «каша а ля Боб по-калифорнийски». Постой, я ведь забыл познакомить тебя с Бобом. Он приехал из Америки. Живёт в городе Удсайд, штат Калифорния.
Боб в общем неплохой парень. Ловко прыгает, хорошо плавает, весёлый. Но какой-то странный. Однажды он захворал, и врач положил его в изолятор. Аппендицит. Мы, конечно, каждый день навещали его, подарки приносили, книжки читали ему, чтоб не скучал. Петька рассказал Бобу, как он с его аквалангом в море ловил ракушек.
— Если б разрешали заплывать дальше, я бы, знаешь, сколько их наловил! — говорил Петька.
Боб внимательно слушал. И вдруг нахмурился. Что-то стал в уме подсчитывать. А потом вдруг спрашивает:
— Сколько же ты мне заплатишь за то, что пользовался моим аквалангом?
— Что, что??? Заплатишь? Кому это за-запла-тишь? (Когда Петька волнуется, он заикается).
— Если я возьму с тебя один доллар за пять сеансов, то через несколько дней у меня будет неплохой бизнес, — невозмутимо отвечает Боб.
Петька молчал. И мы тоже все глупо молчали. Растерялись, понимаешь. Попрощавшись с Бобом, мы пошли на море. Акваланг Боба лежал на берегу. Но мы к нему не притронулись.
Вскоре Боб поправился. Мы пошли с ним на почту, и он отправил телеграмму: «Операция прошла успешно. Сэкономил 10 долларов. Роберт». Я долго ломал голову — никак не мог понять, на чём сэкономил Боб. А потом догадался: ведь у них за то, что тебя в больнице лечат, нужно платить. У Боба такая привычка: прежде всего он спрашивает: «А сколько это будет стоить?»
Однажды были у нас соревнования по лёгкой атлетике. Я судил. Так вот, перед стартом на стометровку подходит ко мне Боб и спрашивает:
— Ты мне друг?
— Ну, предположим…
— Хочешь сделать мне приятное?
— Почему бы нет…
— Тогда устрой мне первое место!
Слыхал ты, Димка, что-нибудь подобное? Я просто глаза на него вытаращил:
— Как же я тебе его устрою? Прибеги первым — вот и всё.
— Пойми же, — настаивает Боб, — мне нужна золотая медаль! Только золотая.
— Зачем? — удивился я.
— Приеду домой, сдам медаль, получу доллары. Бизнес!
— Ясно, — ответил я. — Только учти, Боб, долларов за медаль ты не получишь. Ведь артековская медаль не из золота, а всего позолоченная…
Если бы ты видел лицо Боба в эту минуту! На старт он не вышел. Отказался.
Димка, а знаешь, как у нас интересно в лагере! Утром после сна — зарядка. Её мы делаем у моря или иногда прямо на крыше нашего здания. Оно красивое и лёгкое, как перышко. И всё солнцем освещенное. Боб тоже любит зарядку. А вот заставить его убирать постель очень трудно.
— Ты же дома убираешь? — спросил его как-то раз Петька.
А он даже возмутился:
— У нас, — говорит, — есть прислуга для этого. Но Петька тут уж не растерялся:
— А в Артеке нет прислуги. Сегодня я дежурный и отвечаю за порядок. Чтобы через пять минут убрал постель!
Боб вздохнул, но послушался. У нас даже принцесса Лаоса постель застилает. И как старается! Вижу, ты смеёшься… Честное пионерское, у нас живёт самая настоящая принцесса. Да, ещё одну смешную историю о Бобе вспомнил.
Узнал он, что к нам приехал кинорежиссёр, фильм об Артеке ставить. Подошёл Боб к режиссёру, улыбается так нежно: — Я слышал, в вашем фильме есть роль американского мальчика?
— Верно!
— И что там есть сцена драки?
— Есть.
— Могу предложить свои услуги! Три года боксирую. Когда приступим?
— Хоть сейчас! — ответил режиссёр.
— А сколько вы будете платить мне долларов в час? По договору? Наличными?
Режиссёр расхохотался, а потом говорит:
— Долларов у меня нет. Сделка не состоится. Но можешь, Боб, быть спокоен — теперь эта сцена у меня получится.
После этого случая Боб сказал мне:
— Не уважают у вас «бизнес». Я не возражал.
Димка, уже начинает светать. Костёр погас. Скоро меня сменят. Спать как хочется! Спокойной ночи!
Письмо второе
Привет из Артека!
Димка! Если бы ты знал, как здорово закончился наш поход на Аю-Даг. В Артеке много интересных традиций. Расскажу тебе об одной из них. Возле старого развесистого дуба собираются пионеры. Каждый пишет письмо неизвестному другу, который приедет на следующую смену в Артек. Письмо кладёт в дупло старого дуба.
Я писал письмо с двумя алжирскими ребятами — Андре и Ребе. Они замечательные парни! Андре весёлый, разговорчивый, а Ребе, наоборот, не любит болтать. Однажды мы лежали на пляже и загорали. На ноге Ребе я заметил большой розовый шрам.
— Что это у тебя? — спросил я.
А он вздохнул и тихо так говорит:
— Пустяки… Задело осколком.
И умолк. А потом, когда мы стали камешки в море бросать, Ребе неожиданно заговорил:
— Я из Мессила. Есть в Алжире такой маленький тихий городок. Там жили мы с папой и мамой. Отец у меня был сильный и красивый. А когда играл на гитаре и пел, все соседи собирались. Когда война началась, папа ушёл из дому. К партизанам. Через несколько месяцев к нам пришёл его товарищ. Он сказал, что отец погиб. Потом французские самолёты начали бомбить наш город. Тогда мы вместе с партизанами ушли в горы. Три недели карабкались по горам. Но и здесь нас нашли. Стреляли в нас из пулемётов, французские самолёты бомбили нас. Тогда меня и ранило. Осколок попал в ногу…
А теперь, Димка, я расскажу тебе о втором своём друге — Андре.
Андре Салем Аллег — президент нашего совета четвёртого лагеря. Если бы ты только знал, сколько пришлось страдать нашему Андре. Узнали мы об этом совсем неожиданно. На «костре знакомств» первой рассказывала о себе Зденка Шмигова из Чехословакии. Живёт она в Праге, на Градчанах. Шустрая, бойкая. Прежде чем говорить о себе, она всех заставила хором спеть «Танцуй-танцуй». А потом сказала:
— Учусь я в 6 классе. Наш отряд дружит с бригадой шахтёров. Бригадир у них — Заремба.
— Заремба? — воскликнул Андре, сидевший рядом со Зденкой.
— Да, Заремба!
— Не может быть! Не может быть! Какое совпадение! — Андре был очень взволнован. Он рассказал нам:
— Меня не было бы в Артеке, если б не Заремба. Я никогда не видел этого человека. Но мне кажется, что у него добрые глаза и большие сильные руки… Мой отец журналист. За то, что он писал правду, его посадили в тюрьму. Там его каждый день били. Когда отца бросили за решётку, мы остались совсем без денег. Даже хлеба у нас не было. И вот однажды из комитета солидарности пришли деньги. Мы узнали, что эти деньги послал нам шахтёр Заремба и его друзья из Чехословакии…
Димка! В тот вечер у костра, крепко взявшись за руки, мы поклялись всегда дружить и помогать друг другу.
И вот мы написали все втроём коротенькое письмецо. Каждый из нас написал о своём заветном желании. Андре написал: «Хочу, чтобы мой отец убежал из тюрьмы».
Ребе: «Хочу, чтобы моя родина была свободной».
А я написал: «Хочу, чтобы в Алжире был пионерский лагерь Артек».
Свое письмецо мы положили в дупло старого дуба. Интересно, кто его прочитает!
Письмо третье
Димка, здорово!
Никогда я не думал, что с девчонками можно дружить, как с мальчишками. Когда уеду из Артека, буду помнить не только Андре и Ребе, но и трёх девчонок. Оксана Нестеренко из Иркутска. У неё большущие глаза и чёрные брови. Как глянет, когда сердится, — всё понятно без слов. Эльза — тихая и смирная. Она живет в ФРГ. Отец работает на заводе, а мать дома, по хозяйству. Третья — Ниннет, из Бельгии. Говорит, как сорока, быстро-быстро, даже трудно что-нибудь разобрать. Подружился я с ними случайно.
Однажды мы пошли на виноградник. Мы там помогаем взрослым. В это время приехали бельгийские ребята. Мы им отсалютовали, барабанщик ударил в барабан, а горнист на весь лагерь протрубил сигнал приветствия «Добро пожаловать». Бельгийские ребята приветливо помахали нам руками. В их группе я заметил Ниннет. Когда мимо неё проходил барабанщик, глаза её заблестели, и она не отрываясь глядела на барабан. На следующий день в наш зелёный домик пришла Оксана. У Оксаны есть авторучка. Необыкновенная. Это подарок самого Манолиса Глезоса. В специальной посылке пришел этот сувенир из Греции в Иркутск. Почему?
Об этом в двух словах не расскажешь. Одно скажу; Оксана — настоящая пионерка. Она долгое время болела, не могла ходить. Даже в школе пропустила целый год. Зато очень много книг прочитала. Так вот, однажды на ручной коляске Оксана поехала на стройку. Собрала рабочих и рассказала им о герое греческого народа Манолисе Глезосе. Потом рабочие поочерёдно подходили к Оксане и в её ученической тетради ставили свои подписи в защиту героя Акрополя. А через год об этом узнал и Манолис Глезос.
Так вот, пришла к нам Оксана и спрашивает меня:
— Ты видел Ниннет?
— Видел.
— Ты знаешь, сколько пионеров в деревне, где живёт Ниннет?
— Не знаю.
— А ты знаешь, что у них никогда в жизни не было барабана и горна?
И тут я догадался, зачем пришла Оксана.
— Давайте подарим им сегодня же свой барабан и горн! — предложил я.
Димка, ты не представляешь, как обрадовалась Ниннет.
— Сейчас в нашей деревне два пионера. Ваш барабан и горн помогут нам организовать отряд, — сказала она.
Когда мы ездили в Севастополь, произошёл такой случай. Все устали. Солнце палило. Хотелось пить. Но воды не оказалось в автобусах. И вдруг из переднего автобуса, где ехали советские пионеры, выпрыгнула Оксана. В руках у неё была фляжка. Все, конечно, бросились к Оксане.
— Всем по капле! Всем по глотку! — крикнула Оксана.
Фляжка пошла по рукам. Достался глоток и мне. Когда фляжка возвратилась к Оксане, она оказалась пустой. Вода кончилась.
Оксана как ни в чем не бывало приложила к губам пустую фляжку (я-то все видел):
— Всем досталось! — улыбнулась она и добавила. — В следующий раз возьмём с собой бочку.
Вот какая она, Оксана!
Эльза тоже славная девчонка. Я тебе уже говорил — она живет в Западной Германии, в каком-то маленьком городке, забыл, как он называется. Отец ее рабочий. Он принимал участие в антифашистской демонстрации. Полицейские сильно избили его, и он заболел. Тогда Эльза взяла бутылку. Да, обыкновенную бутылку, засунула в неё записку, закупорила горлышко и бросила в речку. Бутылка, покачавшись на волнах, поплыла в большую реку. Когда люди найдут бутылку, им, конечно, захочется раскупорить её. И они прочитают записку Эльзы: «Долой фашизм! Да здравствует мир!»
С тех пор Эльза каждый день приходила к речке и отправляла в необычное путешествие свой необычный кораблик.
И вот как-то раз сидели мы на берегу — я, Эльза, Оксана и Ниннет.
Девочки что-то напевали, а я ловил крабов. Между прочим, я сделал одно наблюдение: крабы боятся солнца.
Вдруг Эльза говорит:
— Володя, принеси-ка, пожалуйста, бутылку.
Я догадался, в чём дело, и пошёл за бутылкой.
Когда я вернулся из лагеря, девчонки показали мне листок бумаги. На нём по-русски, по-английски и по-французски было написано: «Мы — дети мира. Нам очень хочется, чтобы не было войны. Наш далёкий друг! Будь всегда с нами».
— Может быть, эту бутылку найдёт какая-нибудь турецкая девочка, — сказала Оксана.
— А может быть, болгарская? Или итальянская? — задумчиво проговорила Эльза.
На мою долю выпала техническая работа. Я аккуратно свернул в трубочку листок бумаги и вложил его в бутылку. Потом плотно закупорил бутылку пробкой.
— А теперь залей сургучом, — посоветовала мне Оксана.
Я и сам знал, что надо залить сургучом. Но где его взять? Снова выручила Оксана. Она протянула мне кусочек сургуча:
— На почте выпросила…
Мы развели маленький костёр, расплавили сургуч и залили им пробку.
— А кто будет бросать? — спросил я.
— Эльза! — сказали Оксана и Ниннет. Бутылка, брошенная Эльзой, закачалась на волнах. Мы стояли на берегу и смотрели, как она плывёт.
Вот и всё, Димка. Скоро кончается смена, и я приеду домой. Купи мне, пожалуйста, учебники для 8-го класса. Не забудь.
Письмо четвертое
Привет, Димка!
Что у нас вчера творилось, ты представить себе не можешь! Как только ребята узнали, что Титов вслед за Гагариным полетел в космос, все сбежались на Костровую площадь. Здесь были пионеры из отрядов «орлят», «корчагинцев», «гарибальдийцев». Все галдели, шумели, кричали. Каждому хотелось что-то сказать. Кричал и я. Президент нашего совета Андре Салем Аллег встал на ящик и поднял руку. Все притихли. Андре сказал:
— Совершилось чудо! Чудо из чудес. Человек штурмует космос. И это — советский человек. Я родился в Алжире, но сегодня я чувствую себя советским человеком.
Выступило очень много ребят. Димка! Говорил и я.
Потом все вместе мы сочинили телеграмму и отправили её в Кремль, товарищу Хрущёву.
Вечером состоялся большой праздник. Фейерверк, костры в море… Такая красота, Димка, что описать не могу. Нужно быть поэтом. Потом все собрались на большой костровой площадке — концерт, танцы, песни. Вдруг кто-то заорал, да так громко, радостно:
— Титов! Ура! Титов!
Представь себе, это Боб кричал. Ну да, тот самый Боб, который из всего хочет «делать бизнес». Боб размахивал панамкой и показывал на небо. Мы подняли головы. Действительно, летел какой-то самолёт. И всем в эту минуту хотелось верить, что это корабль Германа Титова. В тот вечер Боб был на седьмом небе. Он ходил, тыкал себя пальцем в грудь и говорил:
— Это я, Боб, первым увидел Титова. Это Боб первым увидел Титова.
Димка, скоро мы увидимся. В Артеке на костре дружбы каждый берёт уголёк от этого костра на память. Я возьму два — для себя и для тебя.
До скорой встречи!
Подарок
Для того, чтобы стать смелым, вовсе не обязательно иметь шрам. Понял?
Во время войны Рене-старший воевал в горах против фашистов. Однажды в ночной стычке его ранили. С тех пор и остался на лице синий рубец.
— Пойдём-ка, сынок, в сад. Повозимся с розами. Это куда интереснее, чем разговор о шраме. Нет в мире цветка прекрасней, чем роза, — говорит обычно отец.
Бабушка думает иначе:
— Розы не для красоты. Они выращиваются ради денег. Кредиторы должны вовремя получать очередной взнос.